Может, Колин ее вовсе и не хочет? Эта мысль тайком прокралась в ее сознание и теперь доставляла ей беспокойство. До свадьбы она была абсолютно уверена в том, что Колин любит ее душой и телом, теперь же вдруг стала спрашивать себя: а что если это не так? Может, он понял, что в нем еще жива память об Ивлин, об их коротком, но счастливом медовом месяце?..
Что касается всего остального, то Колин был безупречен. Он носился с ней точно с маленьким ребенком и ни на секунду не отпускал от себя. Они разлучались лишь во сне.
Еще Клэр очень переживала, что Колин, не дай Бог, вообразит, будто она испытывает к нему физическое отвращение из-за его шрамов. Им нужно поговорить на эту тему, и чем скорее, тем лучше. Они слегка коснулись проблемы секса в тот день, когда Клэр призналась Колину в любви, потом он вел себя так, словно этой проблемы не существовало. Долго ли им удастся протянуть как сейчас, душа в душу и в то же время по разные стороны невидимого барьера?..
Она отошла от окна — со стороны реки потянуло прохладой.
Было очень одиноко и тревожно на душе. Она скучала по Колину — его ласковой улыбке, нежным поцелуям. Без него она чувствовала себя слабой и беззащитной, хотя в данную минуту, очевидно, стоило побыть одной, поразмыслить. Она села за туалетный столик и достала из среднего ящичка их свадебные фотографии, которые недавно прислала мать.
Колин на них такой красавец! Высокий, стройный, даже худощавый, и шрамов совсем не видно. Стоит рядом с ней и смотрит на нее с какой-то особенно нежной улыбкой. Он здесь совсем мальчишка — куда моложе того Колина, с которым она познакомилась два года назад.
Клэр с пристрастием рассматривала себя, эту девушку в элегантном белом костюме и в маленькой шляпке с развевающейся на ветру газовой вуалью. О чем она думала в ту минуту и почему на ее лице застыла печальная и вымученная улыбка?..
На следующем фото их друзья. Они стоят на фоне небольшой церквушки и все как один смотрят в объектив. Почти все мужчины в форме, девушки в ярких нарядных платьях. Незабываемый день! И больше всего ей запомнился вот какой эпизод.
В день свадьбы мать вошла к ней в спальню с подносом в руках, поцеловала в щеку и присела рядом на кровать.
— Всю ночь не спала и думала о тебе, моя родная, — сказала Конни. — Как же мне хочется, чтобы ты была счастлива!
Клэр прижалась к матери и чмокнула ее в шею.
— Буду. Обязательно буду. Не волнуйся за меня, мамочка.
В этот момент в спальню влетел маленький Джонни и тоже сел к ней на кровать. Она погладила его по рыжим кудряшкам, похлопала по смуглой загорелой щечке. И вспомнила свою сестру по отцу, эту несчастную Глорию. Наверняка ничего подобного в ее жизни не было и не будет. Бедняжка…
А еще Клэр помнила, как они с отцом ехали в церковь. Оливер казался серьезным и даже грустным.
— Улыбнись, папочка. Ведь ты едешь не на похороны, а на свадьбу!
— Ты права, девонька моя, но ведь у меня забирают дочку. Мы с мамой не представляем себе жизни без тебя. И дом опустеет.
— Но ведь во время войны я очень редко бывала в «Лебединой долине», и вы с этим почти смирились. Ну, а теперь у вас есть Джонни.
— Этот маленький разбойник очень нас радует.
— Тебе нравится Колин, па?
— Замечательный парень. Заботься о нем. Он это заслужил.
Клэр хорошо запомнила слова отца…
Еще она помнила тот момент, когда вложила свою руку в руку Колина и вся сжалась от страха. Не только за себя, за Колина тоже. Вдруг она не сможет сделать его счастливым? Он уже и так настрадался.
Помнила и то, как он, надевая ей на палец кольцо, прошептал:
— Все в порядке. Я обещаю тебе, что все будет в порядке.
Но пока это не так…
Клэр положила фотографии на место, встала и раскрыла чемодан. Достала из кармана в муаровой подкладке письмо. Это было письмо от матери — Конни засунула его так, что остался снаружи кончик. Это чтобы дочь непременно заметила его, когда станет раскладывать вещи. Клэр читала письмо в третий раз:
«Родная моя,
У нас с тобой еще не было возможности поговорить об интимной стороне жизни, потому что до недавних пор мы придерживались разных взглядов на это. Даже сейчас, когда ты стала невестой, а теперь уже и женой, нам почему-то не довелось поговорить на эту тему. Ты, моя доченька, наверняка знаешь, как и что происходит между мужчиной и женщиной, и нет смысла говорить тебе об этом. Но кое-что ты, моя родная, еще не знаешь. Это я и должна тебе сообщить.
Знаю, ты по-настоящему любишь Колина, и я тебя очень хорошо понимаю — замечательный он парень. Хоть и молод, душа у него мудрая, зрелая, а это такая редкость в человеке. Он необыкновенно чуток, а поэтому, надеюсь, муж из него выйдет прекрасный. Но меня немного тревожит твое отношение к любви.
Я хочу, чтобы ты прочитала это мое письмо, когда вы с Колином уже поселитесь в гостинице, где будете проводить ваш медовый месяц. Моя родная, попытайся понять наконец то, о чем я столько раз говорила тебе и что поняла на собственном опыте. Я хочу, чтобы ты сама убедилась в том, что женщина может быть по-настоящему счастливой только тогда, когда всю себя без остатка отдаст любимому. Всю, а не какую-то часть. Это и есть истинное счастье. Нужно забыть о себе, нужно раствориться в том, кого любишь.
Дай Бог тебе испытать такое же ни с чем не сравнимое счастье, какое выпало на мою долю с твоим отцом.
Отдай всю себя Колину, как это когда-то сделала я, отдав всю себя без остатка твоему отцу. И ты никогда не пожалеешь. Я буду думать о тебе, молиться о тебе, буду всей душой желать тебе самого-самого дивного счастья.
Твоя мама».
Клэр выронила письмо и прикурила сигарету. Она знала, она точно знала — ее мать права. Но как ей себя вести? Что делать?..
Она быстро загасила сигарету, легла и уткнулась носом в подушку. Но в голове продолжали роиться всякие мысли.
«Женщина может быть по-настоящему счастливой только тогда, когда всю себя без остатка отдаст любимому». О, эта строчка из письма Конни не давала ей покоя.
Там, в той маленькой сторожке егеря в Рагби, ее мать вся без остатка отдалась любимому человеку. Отдалась душой, телом, мыслями.
Может, этого теперь больше всего и хочет Колин?.. Только ждет, чтобы она сделала первый шаг.
И вдруг Клэр все поняла. Сперва умом, потом душой, телом, всем существом. Точно ее осенило божественной благодатью.
Когда в спальню вошел Колин, Клэр сидела в кровати с книжкой в руках. На ее губах играла таинственная улыбка, на которую он почему-то не обратил внимания. Он по обыкновению восхищенно глядел на жену — длинные золотисто-рыжие локоны волной накрыли плечи, в больших синих глазах столько тепла и доброты.
— Я люблю тебя, моя родная, — сказал он.
— И я люблю тебя, Колин, — отозвалась Клэр.
Он нежно поцеловал ее в губы, скользнул под одеяло и закрыл глаза.
Но этой ночи суждено было стать особенной. Клэр никак не могла заснуть. Она лежала в темноте с широко раскрытыми глазами, прислушивалась к гулким ударам собственного сердца. И вспоминала письмо Конни.
Она думала о Колине, об этом человеке с изуродованным войной лицом, который теперь тихо лежал рядом с ней. Спит или не спит — кто знает? Клэр думала о том, сколько страданий выпало на долю любимого.
Он вдруг зашевелился, спустил ноги на пол и включил лампу со своей стороны.
— Что-нибудь случилось, родная моя? — спросил он, повернувшись к Клэр.
Она обняла его и страстно поцеловала в губы. Эта была та самая Клэр, которая первая призналась ему в любви на Дамбе.
Каждую ночь он лежал рядом с этой удивительной девушкой, отчаянно подавляя в себе страстное желание обладать ею. Он чувствовал интуитивно, что стоит ему проявить терпение, и она первая скажет, что хочет его.
И все равно каждую ночь он готов был нарушить свой обет. Он знал — Клэр добра и щедра душой и наверняка не скажет ему «нет». Однако он испытывал к ней такую безграничную любовь — любовь, а не страсть, которую испытывал к Ивлин и по неопытности считал любовью, — что собственное эгоистическое желание поскорей вкусить с этой девушкой прелести плотской любви отодвигалось куда-то на задний план. Дело в том, что больше всего на свете страшился он потерять ее доверие. В день свадьбы он поклялся Клэр, что все у них будет хорошо. Он был в этом уверен. Только нужно запастись терпением.