– Раздевайся! Раздевайся! – повторяла Меланиппе, обходя вокруг Кандри.
Она дернула за край намокшей туники Кандри. Другие ученицы тоже подхватили эту «песню», вылезли из воды и окружили Кандри и Меланиппе.
Антиопа осталась сидеть на стволе и еще сильнее стала похожа на довольную кошку. Остальные девочки распевали хором:
– РАЗДЕВАЙСЯ! РАЗДЕВАЙСЯ!
Вдруг Кандри почувствовала, как одна из девчонок хватает край ее туники и тянет вверх, так что ткань закрыла ей голову и прилипла к лицу. Ослепленная, Кандри ожесточенно попыталась освободиться, и тут поняла, что вокруг нее воцарилась странная тишина. Ее мучительницы разом замолчали.
Руки, державшие ее, исчезли. Кандри торопливо одернула тунику, а когда подняла голову, увидела потрясенное, сердитое лицо Антиопы. Царевна спрыгнула с поваленного дерева в воду и теперь смотрела на Кандри, злобно сощурив карие глаза.
– Ты не такая, как мы, – постановила она.
Стоявшая чуть поодаль Меланиппе с серьезным видом покачала головой:
– Моя опекунша – эфора, я все ей расскажу.
Когда час спустя Кандри вернулась домой, ее туника все еще не просохла. Мать, занятая починкой шкива на террасе, отложила инструменты, увидев, как из люка появляется ее дочь, в мокрой одежде, с грустным лицом.
– Что с тобой случилось?
– Я упала в воду, – солгала Кандри, отводя глаза, чтобы избежать внимательного взгляда матери.
Впрочем, она заметила, как мать сильно побледнела.
– Ты упала в воду в одежде?
Кандри решила не рассказывать матери о происшествии на берегу реки, но этот вопрос вновь живо напомнил ей о только что пережитых издевательствах. По ее щекам потекли крупные горячие слезы. Она попыталась их сдержать, ее лицо исказилось, подбородок задрожал, и слова вдруг полились из ее рта сплошным потоком, прерываемые судорожными рыданиями:
– Я не хотела идти на реку, но я очень сильно обожглась жгучей травой и пошла туда, потому что ты мне говорила, что от воды будет лучше. Я осталась в одежде, но Меланиппе и Антиопа захотели, чтобы я разделась, а потом они сказали, что я не такая, как они. Меланиппе сказала, что все расскажет своей матери и что ее мать эф… эфора…
Когда последнее слово сорвалось с губ Кандри, зрачки матери стали крошечными на фоне белков, как острия стрел. От плача Кандри начала икать, думая о том, что сейчас уж точно получит пощечину, которой страшилась с самого утра.
Однако мать медленно опустилась на бревно, глядя прямо перед собой широко открытыми глазами. Повисло долгое молчание, нарушаемое лишь всхлипываниями Кандри; девочке немного полегчало, после того как она сбросила с души этот груз. Наконец мать поднялась и плотно сжала губы, костяшки пальцев у нее побелели.
– Собери свои вещи, мой птенчик. Завтра мы отправляемся в путешествие.
На следующий день Кандри сидела в седле за спиной матери и смотрела, как мимо них, со скоростью движущейся быстрой иноходью кобылы, проплывают деревья. Девочка чувствовала, как мать напрягается всякий раз, завидев вдалеке шлем с плюмажем кого-то из амазонок. Случилось что-то плохое, но Кандри не осмеливалась спросить, что происходит.
Они тронулись в путь очень рано, еще до того как запели первые птицы. С утра Кандри казалось, будто у нее в животе завязывается узел, поэтому она не стала есть сваренную матерью кашу. Впрочем, мать тоже не выказала никакого аппетита, у нее под глазами набухли красные круги. Перед тем как они уехали, Темис быстро сжала Кандри в объятиях. Девочка очень удивилась такому проявлению чувств: обычно амазонка терпеть не могла подобные показные нежности. Утро определенно выдалось очень странное.
Солнце уже стояло в зените, когда мать направила кобылу в подлесок.
– Почему мы сходим с тропы, мама? – спросила Кандри, подскакивая в седле из-за движений бегущей лошади.
– Потому что граница в полулиге отсюда, а нам нельзя встречаться с часовыми, несущими дежурство. А теперь помолчи.
Пока они закладывали большой крюк, чтобы не попасться на глаза стражницам, Кандри все сильнее охватывало нервное возбуждение. Она еще ни разу в жизни не покидала лес: лишь амазонки, носящие пояса, имели право выходить из чащи. В представлении девочки край леса являлся некой волшебной и одновременно устрашающей гранью между безопасным миром амазонок и хаосом, царящим снаружи. Она то и дело выглядывала из-за материнского плеча, пытаясь рассмотреть эту магическую черту. Вокруг росли гигантские эвкалипты, а земля между ними была залита большими пятнами света.
– Скажи, мама, почему ученицы не имеют права покидать лес? – прошептала Кандри матери на ухо.