Фэйт нестерпимо захотелось провести ладонью по его жестким черным волосам, утешить. Но она не решилась.
— Так у тебя, значит, нет никакой родни ни по отцовской линии, ни среди индейцев-чероки?
— А много ли вообще дети знают о своих родителях, если заглянуть за фасад семейных отношений? — вопросом на вопрос ответил Мик.
— Полагаю, очень немного, — согласилась Фэйт, встала со стула и поставила на плиту чайник. — Иногда я думаю о том, что мой ребенок родится без отца, бабушки, дедушки, и мне становится горько. Меня, по крайней мере, всегда грела мысль, что у меня есть отец, который любит меня, хотя и жил он отдельно и очень далеко от меня.
— Мне от своей матери в наследство осталось имя, — задумчиво сказал Мик. — Иногда мне кажется, что имя — главное и единственное, что будет с тобой всю жизнь, и только имени никто и никогда не в силах тебя лишить.
— Ты имеешь в виду имя Миках? — с любопытством отозвалась Фэйт. — Красивое имя. Мне нравится.
— Нет, нет и нет. Я имею в виду имя, которое дала мне она. По словам отца, она нарекла меня им сразу при рождении и даже заставила Эймора Пэриша записать его, чтобы не забыть. В переводе оно означает: Говорящий Голосом Грома. — Он осекся, сообразив вдруг, что никому и никогда не разглашал этой тайны.
— Боже, как здорово! — выдохнула Фэйт. — Мик, это же не имя, а настоящая поэма. И оно тебе так подходит. Думаю, мать гордилась бы тобой, если бы имела возможность увидеть тебя сейчас.
Мик отвел глаза.
— Может быть. Не знаю. Ты первая, кому я назвал это имя.
Зачем вообще он заговорил с ней на эту тему, спрашивал себя Мик. Эта женщина открывает один тайник моей души за другим, и скоро весь я буду перед ней как на ладони — одинокая снежная равнина, освещенная холодным лунным светом. И что же дальше? Что дальше?..
Оглушительный взрыв мины, и во все стороны разлетаются комья земли. Мик мгновенно перекатывается на живот и привычно прикрывает голову руками, прежде чем вторая мина успеет разорваться в кромешной темноте.
Молния и гром. Дом озаряется отсветом ослепительной вспышки. Провались все пропадом! Это всего лишь зимняя гроза, о которой он много слышал, но никогда не видел.
Мик резко сел на кровати и невольно застонал; ребро напомнило о себе. Черт, надо же было грому припутаться к его сну. Давно ему не снился минометный обстрел.
Часы на столе показывали два часа ночи. Сон как рукой сняло, и Мик опустил ноги на пол. Линолеум оказался холодным, как лед, и Мик в очередной раз дал себе слово, что в самое ближайшее время сдерет его. Дощатый пол лучше, дерево — живой и теплый материал. В крайнем случае, можно будет постелить палас. Фэйт, вероятно, нравятся половички и паласы.
От этой мысли он вздрогнул почти так же, как от ночного раската грома. Чертыхнувшись, Мик стал натягивать брюки. Какое, черт возьми, ему дело до Фэйт и ее вкусов? Они живут каждый своей жизнью, каждый по своим законам и привычкам, и пора бы выбросить эту женщину из головы.
Очередная молния озарила все вокруг, и в окне возник на мгновение привычный Мику пейзаж. Но только сейчас в нем было что-то дьявольское. Ну и ночка! Каково Фэйт одной в ее огромном пустом доме?..
На улице в лицо пахнуло морозным воздухом, и Мик с наслаждением вдохнул его полной грудью. Одинокий бродяга, для которого любой дом — лишь временное пристанище, шаман, душою связанный лишь со стихией, — вот он кто.
Проверив скотину, подбросив ей корма, Мик, бодрый и вновь уверенный в себе, вернулся в кухню. И тут зазвонил телефон. Опять диспетчер из участка, раздраженно подумал он. Что стряслось на сей раз? Дорожная авария, семейный скандал или пожар?
Но это была Фэйт.
— На помощь, Мик! — всхлипнула она. — Боже, Мик, помоги мне! Он где-то здесь и сейчас убьет меня…
8
— Какао?
— С радостью выпью чашечку.
Мик кивнул и повернулся к плите.
— Ты захватила с собой халат? — бросил он через плечо.
— Ой, забыла! Но ничего, обойдусь.
— Ладно, утром заедем и захватим его вместе с остальным твоим барахлом.
— Мик, но я вовсе не собираюсь…
Пэриш, не говоря ни слова, поставил перед ней стакан и пододвинул пакет с молоком.
— Наливай и слушай внимательно. Пусть мне вырвут язык, если я снова позволю тебе бравировать своей независимостью и жить одной в пустом доме, когда твой бывший муженек разгуливает на свободе. Один раз я совершил такую глупость, второго ты от меня не дождешься, не рассчитывай.