Кабинет доктора располагался прямо в его доме на Фронт-стрит, самой фешенебельной улице города, в одном из тех старинных изящных особняков, что облюбовали для себя представители местной элиты. Сам Макардл еще не вернулся с утреннего обхода, но медсестра Джоан, едва кинув взгляд на пациента, тут же предложила Мику пройти в кабинет, заверив, что ждать придется недолго.
Да, ну и видок у меня, должно быть, сегодня! Мик подошел к маленькому зеркалу над раковиной и вгляделся в свою физиономию. Ничего особенного.
— Привет, Мик! — крикнул Бен Макардл, маленький, толстенький коротышка, врываясь в кабинет и бросая на стол шапку.
— Доброе утро, Бен. Надеюсь, сегодня ты разрешишь мне снять с себя эти вериги.
— По правде сказать, я боялся, что ты уже содрал их, не спросив разрешения. Ну, снимай рубашку. Нэйт очень беспокоился насчет тебя.
— Беспокоился? Он что, успел позвонить тебе в больницу?
— Нет, он звонил Джоан и сказал, что ты выглядишь как вампир, не сумевший за ночь напиться крови.
— A-а, черт! Я просто немного устал, в этом все дело.
Снятие бинтов заняло меньше минуты, Бен обрезал их ножницами — и они упали вниз.
— Нет, вы видели когда-нибудь такое? — присвистнул Бен, разглядывая бок пациента. — Все цвета радуги — шедевр импрессионизма, и только.
Мик покосился на синяк, занимавший все пространство его обширной груди, потом дотронулся до него пальцем.
— Ничего не чувствую.
— Ты меня разыгрываешь? — с интересом спросил Бен и надавил на ребро. Мик охнул. — Вот видишь… Ну-ка, медленный глубокий вдох!
Через двадцать минут Мик снова появился на работе — теперь уже с эластичным подвижным бандажом на груди, который можно было снять при желании, и со справкой о выздоровлении. Бен предлагал ему отдохнуть еще пару дней, но Мик лишь неопределенно замычал, и Бен сдался.
Нэйт уже ждал его прихода.
— Бен сказал, что тебе надо бы еще немного посидеть дома.
Лицо Мика окаменело.
— Не сегодня, — сухо отрезал он.
— Не сегодня, так не сегодня, — отозвался Нэйт, не отрывая глаз от лица помощника. — Что-то хочешь спросить?
— Да. Фрэнк Уильямс сидит внизу?
Нэйт кивнул.
— Парня заберут у нас в среду. Завтра прилетит Гэррет Хэнкок и лично препроводит этого ублюдка в Техас.
— Я бы предпочел, чтобы это сделали пораньше.
— А как дела у Фэйт?
— Утром она вернулась к себе на ранчо, — глухо отозвался Мик от двери. — Я, пожалуй, взгляну на этого молодца. Если мне случится на него наехать, нужно знать противника в лицо.
В округе Конард никогда не сталкивались с проблемой нехватки мест заключения — шести бронированных камер на третьем этаже здания полиции было достаточно. Присматривали за заключенными сами полицейские, но, в сущности, они больше полагались на надежность замков и крепость решеток, тем более что и публика здесь сидела пустяковая: мелкие жулики, начинающие наркоманы, пьяницы и дебоширы. Сегодня единственным заключенным оказался Фрэнк Уильямс. Джеда Барлоу успели отослать в Каспар, в лечебницу для алкоголиков.
Как и большинство закоренелых преступников, Фрэнк Уильямс выглядел на редкость заурядно: типичный полицейский, моложавый, пышущий здоровьем. Вид вполне внушает доверие. Впрочем, нет, подумал Мик. Глаза, странные, дикие, бегающие глаза маньяка. Глядя в них, нетрудно было поверить всему, что он заочно знал об этом человеке, поверить и предположить, что у парня на совести еще много чего, о чем никто не знает.
— Вы и есть тот самый полицейский с неповторимой внешностью, о котором судачили в ресторане Мод? — с улыбкой заговорил Фрэнк, едва Мик приблизился к камере.
Это была дружелюбная улыбка, улыбка, обращенная к человеку, занимающемуся с ним одним и тем же делом. В другое время и к другому человеку, пусть и залетевшему в тюрьму, Мик был бы более снисходителен, но этот тип был слишком опасен, чтобы поверить ему хоть на секунду.
— Да, я тот самый уникум, — ровно и холодно ответил Мик. Остановившись в двух шагах от решетки, он в упор разглядывал заключенного.
На лице Уильямса промелькнуло смятение.
— Что это вы так смотрите?
— Изучаю тебя.
— Изучаете?.. А почему на «ты»? — привстал с нар Фрэнк. — И для чего изучаете?
— Если я тебя увижу когда-нибудь снова, должен узнать в любом обличье.
Уильямс тревожно шевельнулся.
— Но зачем? С какой стати столько внимания к моей персоне? И эта непонятная фамильярность…