Алана Инош
Дочь любимой женщины
Аннотация: Ты скажешь: «Живи», – и я выживу. Выберусь из какой угодно пропасти, с того света вернусь – если этого хочешь ты.
Пока варилось яйцо, Надя сушила феном длинную золотисто-русую шевелюру. Она чуть не проворонила какао: коричневатая пенка, бурля, была готова выплеснуться на плиту через край. Успела!.. Кусок хлеба с маслом, яйцо и какао в шесть утра – немудрящий завтрак, на котором ей придётся жить до двух часов. Мама бы сказала, что она испортит себе желудок такими длинными перерывами между едой. Но мамы больше не было на этой земле. Липы в скверике под окном уже давно отцвели, скамейки пустовали в такой ранний час. Только дворник шуршал метлой.
В семь часов Надя, быстро стуча каблучками, спешила на остановку.
– Компания «Кристальная вода», здравствуйте. Да, конечно, на какой адрес? Так. Так. В какое время вам лучше подвезти заказ? Хорошо, ожидайте доставку завтра с восьми до десяти утра. Всего доброго, хорошего вам дня.
Она защитила диплом по англоязычной поэзии Бродского, но с восьми утра до восьми вечера отвечала в офисе на звонки. «Приятный голос, грамотная речь, стрессоустойчивость, опыт не обязателен». По профессии устроиться не получалось, молодого специалиста со свежим дипломом и без стажа никуда не брали. Да ещё вечный кризис в стране, будь он неладен – очередной? Или тот же самый, из которого и не выходили? Шут его знает. Ей, как и всем, нужно было на что-то жить, вот она и схватилась за эту работу: на безрыбье и рак рыба. В свободное время пыталась «фрилансить» переводами, но на этом поприще пока не слишком преуспела.
В два часа – обеденный перерыв, а точнее, её очередь по устоявшемуся графику, пока остальные девушки отвечают на звонки, обеспечивая бесперебойный приём заказов. Условий для принятия пищи – никаких: ни СВЧ-печки, ни холодильника в офисе, только электрочайник. Пара яблок, горстка дешёвого арахиса, шоколадный батончик «Энерджайзер» и кружка коричневой бурды под названием «растворимый кофе» – вот и весь обед.
Монотонную рутину лишь изредка разнообразили недовольные сервисом клиенты, звонившие с претензиями – вот тут и требовалась заявленная в описании вакансии стрессоустойчивость. Впрочем, претензий было немного, фирма работала чётко. Но Надя чувствовала себя увязшей в болоте: работа выхолащивала мозг, извилины деревенели, лишь язык попугаем тараторил заученные фразы, а пальцы бойко отстукивали по клавиатуре, заполняя заказ.
Дома – большая кружка душистого чёрного чая с бергамотом, на скорую руку собранный ужин и чтение до полуночи. В уютном уголке на лоджии стояло кресло, в котором Надя, устроившись с ногами, переворачивала страницу за страницей, а за балконным ограждением мерцали огни вечернего города. Она любила бумажные книги, хотя приходилось пользоваться и электронной «читалкой», в память которой помещалась целая библиотека. Чтение спасало от размягчения мозга, неизбежного на такой работе. Спасали стихи – Ахматовой, Цветаевой, Мандельштама. Поэзия на немецком, английском и французском, проза – девятнадцатый и двадцатый век, а современных авторов Надя почему-то не переваривала – за редкими исключениями.
«Где уж тебе, рафинированной барышне, выжить в этом мире», – насмешливо тикали часы. Она вроде бы держалась на плаву, как-то барахталась, но налёт утончённости, отличавший её в студенческие годы, сошёл с неё уже давно. Жизнь – суровая штука, и неженкам в ней не место, она это усвоила. «Интеллигентный лоск, оттопыренный палец, кофе в турке – это внешнее, наносное, тонкая плёнка цивилизованности, которая слетает, стоит человеку попасть между жерновами жизни. Лишь внутреннее достоинство не подвержено коррозии», – эту мысль она даже записала изящным почерком в блокноте. И сама усмехнулась над этой своей наивной привычкой, от которой за версту веяло институтом благородных девиц.
Город подмигивал огнями, уютный свет бра падал на желтоватые страницы старого томика Ахматовой. И вдруг бумажный квадратик выпорхнул из книги, описал полукруг и лёг к её ногам.
Элвис Пресли – «Испанские глаза»
Сердце мягко сжала ласковая боль: Надя узнала мамин почерк.
*
– Кошмар...
Отец провёл ладонью по лицу, и щетина на подбородке отозвалась наждачным треском. Разговор происходил на лестничной площадке, а за дверью квартиры звенели беззаботные детские голоса. Надя оторвала отца от воскресных игрищ скорбной вестью: у мамы рак четвёртой стадии, неоперабельная опухоль и множественные метастазы.