Время превратилось в густую патоку. Словно его хранитель решил нарушить свои законы и остановить время на краткий миг, превратившийся в вечность. Анна, непонимающая что происходит внизу в силу того, что практически ничего не слышала, заткнула ладоням уши от очередного выстрела и крепко зажмурилась. И когда звон прекратился, приоткрыла один глаз, после чего тут же распахнула и второй. Потому что в то, что видели её глаза, она никак не могла поверить: на белой ткани ночной рубашки матери медленно расползалось красное пятно. Будто кто-то опрокинул на неё бокал вина и оно медленно впитывалось в ткань, распространяясь всё дальше. Там, где находилось сердце матери, расползалась кровь. Кровь, уносящая жизнь Александры Уилсон, которая схватилась за место ранения и будто что-то предчувствуя, обернулась через плечо в сторону лестницы, где на неё в немом ужасе смотрела дочь, застывшая каменным изваянием. Александра смогла лишь улыбнуться окровавленными губами ей в последний раз и упала к ногам стрелявшего уже бездыханная.
Анна, всё ещё непонимающе смотря на мать, приоткрыла губы, но звук так и не сорвался с них – чужая ладонь накрыла губы девочки, не давая издать и звука. Она дёрнулась в захвате, но её телохранитель держал крепко, не девая сделать ни одного лишнего движения и пытаясь утянуть её к комнате. Вот только Анне было необходимо к матери. Она хотела унести её отсюда, чтобы их семейный врач, всегда и всем помогающий, смог помочь той. И поэтому она завизжала, лишь бы Майкл отпустил её. Но он только крепче ухватил её и бросился к комнате, слыша, как напавшие на дом помчались за ними. Девчонка продолжала визжать, но Майклу было далеко не до этого. Он спеленал её руками, не девая двинуться, и выпрыгнул в распахнутое окно, приземляясь точно на мягкую подстилку, которая будто была брошена там ранее. И побежал к машине, стоящей за воротами. В воздухе засвистели выстрелы и на мгновение мужчина едва не упал, когда ногу прострелила яркая боль, буквально чувствуя, как пуля ввинчивается в мясо выше колена. Дёрнувшись и едва не потеряв равновесие, Майкл всё же увернулся от очередной пули и распахнул дверцу машины, бросая туда Анну и запирая ту, чтобы в тоже мгновение прыгнуть на водительское место и завести мотор, срываясь с места. Под колесами захрустел гравий, оставляя борозды от пробуксовки и машина рванула от особняка, набирая скорость.
- Мама! Там мама в крови! Майкл, вернись! Мы должны забрать маму! – закричала Анна, дергая заблокированные ручки дверей и хлопая по заднему стеклу ладонями, будто так могла выбраться. От стекла срикошетило несколько пуль, но Анна будто этого не замечала. И когда в воротах показались фигуры тех самых мужчин, один из них кинул назад какую-то вещь и дом вспыхнул огнём. В последствии, когда Анну расспрашивали о том дне психологи, она лишь отмалчивалась. Но перед глазами так и плясало неистовое пламя, окутывающее особняк с мёртвой матерью внутри. И по мере сгорания особняка в её подсознании, беззаботное детство точно также горело, оставляя после себя лишь пепелище разрушенных мечтаний одиннадцатилетней Анны. Тогда ей казалось, что хуже уже и быть не может и что она умерла вместе с матерью. Вот только жизнь полна сюрпризов. И один из них случился тогда, когда она наконец начала полноценно жить, понимая, что нужно дорожить оставшимися родными людьми. День, когда ей сообщили шокирующую новость, изменил её навсегда, заставив понять многие поступки собственного отца, за которые она его некогда ненавидела. Именно тогда она впервые с кристальной ясностью осознала, каково же это, быть дочерью крёстного мафии.
Глава первая
«Когда теряешь родного человека, ты сгораешь в собственном бессилии и пустоте. И нет более у тебя сил для поднятия на ноги. Пока тебя что-то не подтолкнёт, даруя силы для нового рывка. А пока нет такого толчка, сожми зубы и размыкай их только если в глотку кому-то будет необходимо вцепиться. И поверь, шею ту ты перекусишь с завидной лёгкостью».
Анна Уилсон
Что чувствует человек, теряя всех родных? Чувствует ли он себя потерянным и одиноким? Или его выворачивает наизнанку от ощущения того, как внутри всё превращается в эфемерное крошево? Что же он чувствует? И правду ли пишут в книгах и показывают в фильмах? Сейчас, стоя здесь и смотря на надгробие последнего родного человека, я проклинала себя. За то, что некогда меня вообще интересовали все эти вопросы. Потому что моё любопытство в какой-то странной мере и привело меня к тому, что мы имеем теперь. Но всё же сейчас я могу рассказать, что же чувствует человек, теряя всех тех, кто был дорог несмотря ни на что. Он ощущает пустоту. Всепоглощающую, наводящую ужас пустоту, которая отравленным коктейлем разливается внутри, лишая одной из жизненных опор. Ты будто попадаешь в мир, где один момент из твоей жизни – самый кошмарный – будет повторяться вечность. Нет кнопки перемотки, лишь бесконечный повтор эпизода, который ты бы с радостью стёр из своих воспоминаний. И нет более у тебя никаких прав. Впрочем, тебя самого-то не существует. Ибо разве может практически живой труп считаться за человека? Ты живёшь, питаешься, справляешь свои человеческие нужды на автомате, но где же огонь жизни, который и должен отличать человека от мертвеца? Я утратила его в тот день, когда сходя с трапа самолёта приняла входящий вызов от Майкла. Его непривычно хриплый голос, в котором была слышна надломленность, насторожил меня. Кто же знал о том, что его последующие после приветствия слова в очередной раз сломят все привычные устои, как и в день смерти матери? Его слова, сказанные мне в тот момент, стали самыми ненавистными в один миг. И приговором, сковавшим без видимых цепей.