— О, ты тоже… — она заплакала, но поборола рыдания и ушла с поднятой головой, царственно прямо держа спину.
«Наверное, это несправедливо, — устало подумала критянинка. — Наверное, я должна перед ней извиниться. Но как эти люди могут не видеть правды? Неужели им нужны их золото и их придворные всю жизнь? К чёрту, Кноссос тоже был красивейшим городом!»
Солнце горело и катилось на запад.
Тоаса, проходя между скамьями гребцов, улавливала густую волну человеческой вони, пота, крови и глухих проклятий. Ненагруженная галера шла быстро, но её скорость медленно падала по мере того, как люди уставали. В их глазах, устремлённых на неё, она видела кипящую ненависть.
В середине дня жара уменьшилась из-за порывов ветра. С севера — с севера! Тоаса вздохнула и выругалась.
— Как будто нам не хватало несчастий, — проворчала она, обращаясь к Ахмету-нубийцу. — Сколько продлится этот ветер?
— Я думаю, он будет сильным. Смотри, по реке катятся слабые волны.
— Сдувая нас на адский путь. Готовься к битве.
Тоаса пошла в каюту. Пепи и Анхсенамен сидели вместе в слабом полумраке около двери. Не говоря ни слова Тоаса вошла, достала шлем и нагрудный панцирь и надела их. Когда она выходила, карлик вопросительно посмотрел на неё.
— Ты так скоро ожидаешь войска? — спросил он упавшим голосом.
— Возможен мятеж, — ответила Тоаса. — Люди мало знают, кроме того, что их жизни в опасности, хотя в этом нет их собственной вины, и что я использую их как рабов, а теперь ещё и сильный ветер их противник. Если начнётся драка, идите в каюту.
— А твоё появление в доспехах не вызовет ещё большего раздражения? — спросила Анхсенамен. Её голос был так тих, что Тоаса с трудом могла её расслышать, и она прятала от неё глаза.
— Лучше живой раздражитель, чем мёртвый миротворец, — проворчала Тоаса. Весь её вид как бы говорил: «Твой отец это знал».
Тоаса поднялась на палубу и стала смотреть вниз на длинный ряд гребцов. Солнце отражалось в бронзе её панциря; Анхсенамен отвела от неё изумлённые глаза, но её образ как будто застыл перед ней. Некоторое время всё было спокойно, был слышен только скрип вёсел. Затем кто-то громко сказал, грубо и зло:
— Что это ты делаешь в доспехах, Тоаса?
— Если я предпочитаю носить панцирь, это моё дело, — холодно ответила капитан. — Может быть, египтяне близко. Возможно, скоро всем придётся надеть свои доспехи, пока мы сумеем оторваться от них.
Человек поднялся со скамьи. Это был восставший киприот Мегакль, большой и гневный человек со спутанными волосами, разбросанными по потному лицу.
Его весло с грохотом выскочило из уключины, и остальные сбились с ритма. Люди, измученно спавшие между скамеек, тревожно зашевелились, сели и сонно смотрели вокруг.
— Возвращайся к работе, Мегакль, — сказала Тоаса.
— Не раньше, чем получу несколько честных ответов, — заявил киприот. — Я хочу знать, почему мы таким образом бежим, кто эта женщина, которую ты похитила, и сколько тебе за это заплатили. Все мы хотим знать.
Они тревожно зашевелились на скамейках, что-то бормоча, доставая ножи, одни свирепо смотрели на Тоасу, другие — на Мегакля. Солнце жарило, ветер усилился, а корабль лениво дрейфовал по реке.
— Вернитесь к работе, вы! — Ахмет вышел к проходу между скамейками с секирой в одной руке и кнутом в другой.
Люди с измождёнными бородатыми лицами всем своим видом выражали недовольство, и он опустил плеть.
— Нет! — Мегакль повысил голос. — Мы не твои рабы, Тоаса, мы свободные моряки, которые имеют право говорить. Ради Аттиса, люди, будем мы ещё терпеть её высокомерие? Если она, наконец, не скажет нам, почему мы бежим, тогда — за борт её!
Поднялся ещё один моряк, и в неожиданном страшном испуге Тоаса узнала одного из четверых, кто ходил с ней во дворец. Она выбрала их за надёжность и обещала им высокую награду за это, но…
— Я был там, — сказал человек. — Я знаю. И мы не сможем избежать смерти, которая следует за нами, если продолжим идти этим сумасшедшим путём.
— Что это? — прорычал Мегакль, и ворчанье в глотках усилилось до нестройного рёва. — Что это? Скажи нам, ради Аттиса!
— Она — дочь благородного, — крикнула Тоаса, — но ей ничего не оставалось…
— Благородного, ха! — крикнул моряк. — Она — царица Египта, люди, вот кто она, и все войска фараона преследуют её.
Последовало минутное молчание.
Они не могли сразу осознать этот факт. Они стояли как застывшие дьяволы.
Тоаса говорила громко.
— За перевозку её в безопасное место — огромное вознаграждение, большее, чем мы могли бы получить за сотню поездок. Кто будет моим другом и останется сейчас со мной, будет богат.
Мегакль подскочил на своей скамейке.
— Против всего Египта? — вскрикнул он. — Убейте эту безумную, говорю я, убейте её и верните женщину обратно фараону за наши жизни и за то, что он нам заплатит!
Тоаса вытащила меч, и в её голосе зазвучал металл:
— Останьтесь со мной теперь, товарищи, останьтесь со мной, и помогите нам спастись, или фараон, несомненно, со всех нас сдерёт кожу с живых.
Ахмет свирепо оскалился и взмахнул своей секирой. Череп Мегакля раскололся, как гнилая дыня. Нубиец быстро отскочил назад к носу корабля, и тут же дюжина ножей сверкнула, направленная на него.
— Ко мне! — проревела Тоаса. — Ко мне и к Ахмету все, кто хочет остаться в живых.
Один из моряков, ворча, поднялся к ней по лестнице. Тоаса ударила его в грудь. Два других, попытавшихся последовать за ним, были атакованы сзади парой людей из партии Тоасы, находившихся на корме.
— Пепи! — крикнула Тоаса. — Пепи, в каюте оружие!
Карлик был уже здесь, шатаясь под грузом мечей и щитов. Гнутый нож просвистел над его головой и воткнулся в мачту. В средней части корабля люди полезли под скамейки в сундуки за оружием.
— Сюда… Тоаса, сюда…
Она обернулась и увидела Анхсенамен, подающую наверх пару луков и полный колчан стрел.
Она коротко улыбнулась ей.
— Хорошо!
«Хорошо, дочь Аменхотепа!» — подумала она про себя.
Натягивая тетиву, она тщательно прицелилась в неопределённую, колышущуюся группу моряков.
Мятежник встал на скамейку, крича: «Смерть Тоасе!» — и упал, поражённый стрелой в горло. Двое людей, пытавшихся штурмовать предпалубу Ахмета, закричали от жужжания выпущенных стрел.
Люди двигались осторожно, спинами вдоль перил, ворча и расчищая себе путь клинками, но с обеих сторон мало кто был готов к битве. Полдюжины преданных капитану стояло на обоих концах корабля.
— Спускайся сюда, Ахмет! — позвала Тоаса. — Спускайся и разбей их!
Сама она вскочила на скамейки и атаковала ближайшего мятежника.
Бронзовый шлем ярко и жарко сверкал на солнце, удар — и противник с грохотом упал, пронзительно визжа. Тоаса и её сплочённая группа дралась за дорогу по кораблю, чтобы соединиться у мачты с Ахметом.
Моряки, случайно столкнувшиеся с ними, включая многих, кто громко кричал, и даже тех, кто дрался, сопротивлялись нерешительно и были быстро разоружены. Через несколько минут воцарился мир.
Анхсенамен поднялась на корму и посмотрела вперёд. Было меньше смертей, чем она ожидала, но пять трупов перекатывалось по палубе, и много было раненых. Кровь забрызгала доски, и под жарким бормотанием ветра слышались стоны. Неуправляемая галера тяжело дрейфовала на юг.
Тоаса подошла к Анхсенамен, улыбаясь и вытирая клинок.
— Ты всё сделала хорошо, — сказала Тоаса. — Можно было подумать, что ты всю жизнь была царицей пиратов.