– Выбирай, какую книгу с собой возьмёшь, - предложил он, выпуская за дверь Моню. - Беги, я всё, что ты любишь, набрал, наслаждайся. И надо будет сделать заявку на дыру в моей двери для вас, троих.
Потом подхватил всю нашу компанию на руки и пошёл в сторону стадиона. Перемена только началась, и мы пришли туда первыми. Усадив меня на лавочку, Тoмас вновь исчез,и тут же появился с очень знакомым креслом.
– Только не говори, что ты унёс его из кабинета ректора! – перепугалась я.
– Ладно, не скажу, – пожал плечами Томас. – Да Фил и не возражал бы.
– То есть, он даже не в курсе? – хихикнула Лапка.
– Зачем его беспоқоить? – перевёртыш ухмыльнулся и устроил меня в кресле, сама я пересаживаться не хотела, неловко было, только кто ж меня спросил?
– Я бы и на лавочке спокойно посидела, – всё же попыталась я возразить. - А принесённое кресло тебя может выдать.
– Не выдаст, все на Гейба подумают. Не впервой, - и Томас очень хитро улыбнулся. И глядя на его улыбку, я вдруг сообразила:
– Это ты в первый день Аласуру косу заплёл, да? Ты, а не Гейб. Α ему пришлось согласиться, что это он сделал.
– Да. Стало жаль парня, влип на ровном месте. А с Гейба не убудет.
– И когда ему от мастера Хэдлея влетело за то, что студентов подcаживал – тоже «не убудет»? - захихикала Лапка. - Не удивительно, что, по словам Грома, он сначала отказывался, говорил, что это не он, а потом согласился.
– Не удержался, – ничуть не смутившись, кивнул Томaс. – Студенческая солидарность,и всё такое. А у Гейба шкура толстая. Посверкал на меня глазами, да и всё. Мне от его злющих взглядов ни горячо, ни холодно, дальше-то всё равно дело не пойдёт, не побьёт же. Он меня за всю мою жизнь ни разу пальцем не тронул.
– А так бывает? - удивилась я. – Что, даже совсем-совсем ни разу не шлёпнул? Ты был, наверное, чудо-ребёнком.
– Нет, я был обычным ребёнком, в меру шкодливым, в меру непослушным. Только перевёртыши детей не шлёпают. Вспомни, насколько мы сильные. Нам и в голову не приходит прикоснуться қ ребёнку никак иначе, кроме как с заботой и лаской. К женщинам это тоже относится.
– И тебя вообще никак не наказывали?
Нет, я, конечно, понимала, что вряд ли бессмертные использовали розги, но уж на что меня мама любила, но иногда я и от неё шлёпки получала, и считала это нормальным. Правда, в отличие от тётки Нуты или приютских воспитателей, боли она не причиняла,так, обидно немного было, но и шалить уже больше не хотелось.
– Наказать ведь и как-то иначе можно, но ставить меня в угол уже поздновато, согласитесь. Или мультиков лишать. Или на три дня запирать мой велосипед. Особенно учитывая, что у меня его и нет теперь.
– Α что такое «велосипед», – спросил Клещ.
– Я тебе объясню, - пообещала Ноппи. - С картинками. – Но тут на стадион потянулись студенты. – Ладно, дома покажу.
– Прости, Риону, мне придётся идти изображать из себя простого человека, – Томас встал с лавочки. - Помнишь, как мы с Аласуром сочувствовали Гейбу. Посочувствуй и мне заодно, мне ещё сложнее.
– Очень тебе сочувствую, – улыбнулась я, понимая, что он прав. Гейб хотя бы магии учится, а самому Томасу, как интуиту и перевёртышу, здесь вообще делать было нечего. А он решил остаться. Ради меня. Потому что я очень хотела учиться.
Первокурсники подтягивались к стадиону, выстраиваясь на привычных местах, поглядывая на меня, но никто не подходил, все и так знали, что со мной случилось, и насмотрелись на первом уроке, по крайней мере, те, с кем я была в одном классе. Думаю,их вообще не cтолько я заинтересовала, сколько моё кресло, но пусть себе догадки строят, версия с добрым Гейбом была вполне жизнеспособной, учитывая, что все уже знали, что он ловит падающих с брёвен и лестниц парней, несмотря на недовольство мастера Хэдлея. Почему бы и мне, бедной-несчастной-истощённой, кресло не принести?
Томас подошёл к госпоже Селбине, что-то ей сказал, показывая на меня, та спокойно кивнула, наверное,тоже знала про моё освобождение. Потом он какое-то время что-то доказывал мастеру Хэдлею, но оборотень с этим решительно не соглашался, качал головой и указывал Томасу на полосу препятствий. В итоге тот вздохнул, глядя на меня развёл руками, а потом встал в строй студентов на своё привычное место. Наверное, пытался отпроситься, чтобы рядом со мной побыть, но не получилось. Я уже не выглядела умирающей немочью, как вчера, и в ежесекундном присмотре не нуждалась, это было очевидно всем. Кроме Томаса, но подчиниться преподавателю ему всё же пришлось.
Клещ умчался к девушкам, чтобы приносить им улетевшие мячи и воланы – его любимое занятие. Выматывался он за урок сильно, но при этом был очень доволен тем, что считал игрой лично с ним. Ноппи потопталась у меня на коленях, потом забилась в уютный уголок между мной и подлокотником – в это кресло поместилось бы две меня,так что, свободного места оставалось много, - и привычно заснула.