— Зачем? Это письмо точно не для меня.
— Оно адресовано Матвею Ковалеву, чья дочь родилась в Москве.
— И ты действительно веришь, что я мог обманывать тебя? — снова взорвался он.
— Нет, конечно, — примирительно сказала Жанна. — Но… Может, это твоя забытая студенческая любовь?
— Студенческая… Послушай, имя-то я по меньшей мере мог бы припомнить! Я на память не жалуюсь! А вообще у меня были совсем другие проблемы тогда, и мне не хватало времени на такие истории. Да мне денег-то едва хватало на себя!
— Не имеет смысла гадать и предполагать, Матвей. Прочти письмо. Давай прочтем его вместе, если хочешь.
Трясущимися руками он вскрыл конверт.
«Здравствуйте, Матвей!
Простите, что посылаю вам Надю, свою племянницу, таким необычным и даже жестоким способом. Но я не знаю, как еще поступить. Я уезжаю за границу с моим будущим мужем, с которым последние полтора года мы заботились о ней. Теперь я прошу вас взять на себя ответственность о воспитании вашей дочери.
Моя сестра умерла весной 2003 года от опухоли головного мозга. Надя последние два года ее жизни провела в интернате.
Аня очень страдала, но никому не хотела быть в тягость. Она считала, что сама приняла решение о рождении дочери и потому должна заботиться о ней до конца… Думаю, вы оцените ее благородство.
Я навела справки и узнала, что вы не бедствуете. Надеюсь, вам будет не трудно позаботиться о ребенке. Посылаю бумаги, из которых следует, что вы отец ребенка. Кроме того, Надя многое может вам рассказать, она девочка разумная. Я думаю, что сделала для нее все, что могла.
С уважением, Елена Морозова…»
— Непостижимо, — застонал Матвей. — Она «сделала что могла»! Да это просто возмутительно! Я подам в суд на эту женщину! И что прикажете делать с Надей Морозовой?
— Матвей, пожалуйста, не заводись, — сказала Жанна. — Девочка здесь ни при чем. Мы все выясним, только успокойся.
Матвей схватился за голову.
— Ты хотя бы подумала, как я буду выглядеть перед твоими родителями?
— Я твоя жена, — ответила она. — Все остальное для меня не имеет значения. Я люблю тебя и поддержу во всем.
Он посмотрел на нее и сразу вдруг успокоился.
— Ты необыкновенная женщина. И я безумно тебя люблю! Жанна… Но я тебе клянусь, что я не ее отец!
— Значит, мы разыщем отца, — сказала Жанна. — Другого выхода нет.
Так они и решили: попытаться разыскать Надину тетю и настоящего отца. А пока оставить девочку у себя.
— А если она начнет всем рассказывать, что я ее отец? Мне этого не хотелось бы, — сказал Матвей.
— Она этого не сделает. Она не такая. Она не может так поступить.
— Ты говоришь так, словно она близкий тебе человек, — отметил Матвей.
— У меня тоже такое чувство. Не могу тебе этого объяснить, но, знаешь, как ни странно, мне бы даже немного хотелось, чтобы ты оказался ее отцом. Чтобы не отправлять Надю отсюда. Я чувствую ответственность за нее.
— Что ж… Я всегда знал, что ты не такая, как все. Особенная. И всегда поступаешь особенно. Любая другая закидала бы мужа упреками, устроила бы черт знает что…
— Она вот здесь сидела передо мной, — не слушая его, продолжала свою мысль Жанна, — и мне стало так больно, когда она заявила, что она твоя дочь. А теперь мне хотелось бы, чтобы она осталась…
Матвей поцеловал Жанну в глаза, потом в губы.
— Милая моя девочка, — сказал он нежно, — ты у меня такая отважная. И, оказывается, до сегодняшнего дня я тебя до конца и не знал.
Жанна улыбнулась.
— Ты и не должен. Знаешь, моя прабабушка любила говаривать «мужу-псу не показывай себя всю». Так что все правильно. А теперь давай не будем оставлять Надю одну, ладно? — попросила она.
— Как скажешь.
Жанна готовила завтрак. Матвей приводил себя в порядок с дороги. Все еще чертыхаясь, но уже тихо-тихо, чтоб никто не услышал.
А когда он спустился на кухню, то испытал странное стеснение, обнаружив стол, накрытый на троих.
— Начнем новый день? Доброе утро, любимый, — сказала Жанна нежно.
Это была та самая Жанна, которую он так любил, и в чем-то иная. Он вдруг особенно ясно увидел, как во многом уступает ей.
Матвей огляделся:
— А где… она?
— Мне кажется, она боится выйти. Может, сходишь за ней?
Матвей тяжело вздохнул. Он чувствовал, что перед ним встают обязанности, к которым он, в сущности, совсем не готов. И все же… Матвей шагнул в гостиную.
Надя стояла у окна. Когда он вошел, она оглянулась, ее щеки вспыхнули ярким румянцем.