Бог виноделия Бакчос — хороший друг Хеб, в нашем храме есть особая терасса, посвященная ему. Именно в этой комнате из винограда, который растет на территории храма, послушницы под строгим руководством митеры Хтонии делают вино. Прямо под комнатой расположен погреб, в котором хранятся бочки с вином, что затем разливается в бутылки и поставляется в самые дорогие винные магазины нашего княжества. Вино, сделанное в нашем храме нашими руками (и ногами!), считается священным, обладает особыми магическими свойствами и приносит немалый доход на нужды храма во славу Великой Хеб.
На терассе уже стоял огромный деревянный чан, наполненный только что собранным другой группой послушниц спелым, розовая ягодка к ягодке, виноградом. Прямо над чаном возвышалась статуя Бакчоса в полный рост. Мне всегда был очень симпатичен этот бог — невысокий мужчина с копной рыжеватых волос и аккуратной бородкой, в одной руке он сжимает кисть винограда, а в другой держит немного наклоненный бокал. Поза Бакчоса расслаблена и естественна, и как будто случайно его тога обнажает огромный вздыбленный член бога.
Дело в том, что Бакчос очень любит молодых девушек, поэтому в угоду ему и, оказывая ему уважение как лучшему другу Хеб, делая вино, мы работаем в специальных туниках, прозрачных совершенно!
Перед тем, как приступить к давлению винограда, очень тщательно моем друг другу ноги в специальном бассейне. Моя пара — болтушка-хохотушка Рхея, которой на вчерашней церемонии досталась зелёная хризантема. Она неплохая, и не называет меня Горечь. Весело болтая и смеясь, она намыливает мои ступни.
— У тебя такие красивые маленькие ножки, Маргери, — непосредственно замечает Рхея, окуная мои ноги в бассейн. — Прямо как у самой Хеб!
Зардевшись от неожиданной похвалы, я проделываю то же самое с ее ногами и мы по специальной дорожке спешим к чану с виноградом.
До чего же весело под звуки флейты танцевать на винограде и петь возвышенные песни, посвященные дружбе Хеб и Бакчоса! Ну, как дружбе… Боги частенько занимались сексом, и митера Хтония велит нам петь одну песню, которая в подробностях описывает один из любовных актов богов.
Наши ноги легко дробят ягоды, высвобождая спелую мякоть и все полезные вещества из кожуры. Чувствуя ступнями в чане ускользнувшие отдельные ягодки, я ловлю их и давлю, давлю! Обнаруживая прохладные места в толще виноградной каши, тут же заботливо отдаю этим местам своё тепло.
Ритмичные движения в такт неспешной музыке уносят все мои тревоги и волнения прочь, а чудесный массаж ног, который происходит при давке, вызывает чувство необыкновенного умиротворения и единения с природой и нашей плодородной богиней. Послушницы вокруг меня, кажется, чувствуют то же самое, так как на их лицах написана приятная расслабленность. Сквозь прозрачные хитоны во всех подробностях можно рассмотреть трусики девушек (сегодня день нижнего белья!) и как покачиваются от мерных движений груди послушниц. Думаю, наблюдая такое, Бакчос был бы доволен, как никогда. Надо же, никогда раньше не задумывалась — у Агазанжелос они похожи на арбузы, у Спиридулы — на дыни, у Кириаки на персики, у Рхеи на лимоны, а у меня…
Моя грудь похожа на клюкву. В смысле, такая же маленькая.
Эх…
ГЛАВА 2.3. Жрец выбирает…
И всё же весь остаток дня с меня не сходит ощущение приятной расслабленности, полученное при давке винограда. Но мне надо успеть до вечера найти в нашей прихрамовой библиотеке какую-нибудь книгу, в которой будет рассказываться про мой Даровой цветок. Должна же быть такая… Хочу узнать свойства горечавки! Увлекшись поисками книги, не успеваю на ужин и, к величайшему сожалению, остаюсь голодной.
Так что и не поела, и книгу не нашла! Тимасиос, ну ты прямо меня радуешь последнее время!
Когда прихожу в комнату, вижу опущенные балдахины Деспоины и Кириаки. Наверное, наелись и дрыхнут себе!
Говорят, на ужин был тцадзики — творог с оливковым маслом, чесноком и мелко нарезанными огурцом, укропом и мятой, а еще стифадо — кусочки мяса с луком в вине.
Урчание в моем животе раздалось настолько громко, что, по-моему, чуть не разбудило Деспоину и Кириаки!
Нет, я, конечно, попыталась уснуть на пустой желудок, но дело это неблагодарное. Поворочавшись с богу на боку и посглатывая голодную слюну, я решительно поднялась, натянула трусики и накинула свой ярко-синий хитон цвета горечавки.
Если балдахины соседок были подняты, я б не решилась из комнаты выходить. А так прошмыгну тихонечко, эти злючки и не заметят.