Куда уж мне там до персей той же самой Кириаки или крутых бедёр Деспоины! Втайне я завидую одной из послушниц храма — Агазанжелос. Вот у кого груди, похожие на огромные спелые арбузы и попа, напоминающая две сложенные вместе подушки. Поговаривают, что эта роскошная послушница последнее время чаще всех омывается в источнике, а потом приходит к Джерту на Ритуал Дарения. Митера Хтония очень хвалит Агазанжелос, а меня называет «худая немочь».
О, богиня, неужели слова Эрлеа правдивы, и Джерт не совокупляется со мной просто потому, что не желает меня? Я так хочу послужить богине! И… вкусить его ласк…
Да нет, это не может быть правдой, я такая же послушница, что и остальные девушки… Я так же, как и они, служу Хеб, пою ей восхваляющие песни, денно и нощно молюсь богине и постигаю ее учение, чтоб затем нести его в мир. Хеб сама решит, когда я созрею для соития с Джертом и для омовения в ее источнике силы.
— Это воля богини Хеб, и ни я, ни вы не смеете ей прекословить! — твёрдо сказала я, поочерёдно взглянув в глаза девушкам.
Эх, испытать бы ещё ту уверенность, с которой я это говорила…
ГЛАВА 1.2. Даровой цветок
Девушки-то ее почувствовали, потому сразу стушевались и отступили, только Деспоина прошипела напоследок:
— Хеб любит женщин, которые активно предаются физической любви, а ты шла б вон Нериусу служить, раз до сих пор девственница!
Уткнувшись в книгу с песнопениями, я оставила эти слова про Нериуса без внимания, хотя, по своей сути, они были оскорблением.
Бог Нериус — главный враг нашей богини Хеб. Адепты культа Нериуса враждуют с послушницами храмов Хеб и ее жрецами. В то время, как Хеб выступает за любовь, плодородие, цветение, буйство красок и физические наслаждения, Нериус — бог целомудрия и отречения от всяческих удовольствий. Хеб всегда изображают голой, наиболее распространённый вид — это Хеб сразу после соития. Голова богини в исступлении откинута, а из лона по ее бедрам сочится живительная влага — мужское семя, смешанное с соками самой Хеб. Зато в нашем храме, как рассказывала митера Хтония, есть особо редкая (чуть ли не единственная!) статуэтка, где богиня одета! В пышных одеждах и золотом уборе она не менее красива, чем нагая.
Нериус же всегда в одном и том же. Это очень худой лысый человек, босой, в рубище, и с пронзительно-жёстким взглядом. Однажды митера Хтония напилась вина и рассказала нам, как в давние времена Хеб не предалась с Нериусом физической любви, оттого что выбрала простого смертного, потому бог и стал ее заклятым врагом.
Близился Ночной Час, когда митера Хтония ходила по комнатам послушниц и гасила светильники. Эрлеа ушла в свои покои, а Деспоина и Кириаки, забравшись с ногами на кровать последней, о чем-то тихонько шушукались, изредка поглядывая на меня. Наверное, Деспоина продолжает свою волнующую историю… Или рассказывает Кириаки новые подробности Ритуала Дарения.
Я ощутила яростный укол ревности. Это я, я должна служить Хеб и жрецу и почувствовать благодать источника богини!
Поймав ехидный взгляд Кириаки, я разозлилась и громко продекламировала наиболее труднопроизносимый стих из книги песнопений. Кириаки хмыкнула и склонилась ухом к губам Деспоины, оживленно продолжающей свой рассказ.
Я захлопнула книгу, сбросила свой снежно-белый хитон, под которым ничего не было, и быстро нырнула в постель, всей своей кожей ощущая текстуру льняных простыней. По велению богини спать послушницы должны были только голышом. Это немного меня смущало, но я так хотела служить богине и быть примерной послушницей, что мне и в голову не могло прийти ослушаться и лечь спать в ночной сорочке.
Закутавшись в простыню, чтоб не видно было ни одного участка моего голого тела, я отвернулась к стене и стала мысленно молить Хеб, чтобы она скорее допустила меня до своего источника и позволила совокупиться с мужчиной.
Эх, послушать бы хоть краем уха, что Деспоина рассказывает о Ритуале Дарения…
Весенняя церемония состоялась следующим вечером в атриуме. Это центральное помещение нашего храма, огромное и величественное настолько, что у меня каждый раз слёзы подступают к глазам от благоговения, когда я захожу сюда.
Весь день я находилась в каком-то странном возбуждении. Не могла даже есть! Орехи, которые подавали на завтрак, бобы, жареная пшеница и ягодные пироги на ужин — ничего меня не прельстило. Волновалась!
А что, если именно после Весенней Церемонии случится то, о чем я так давно мечтаю, чего боюсь? Ведь цветок, подаренный богиней, раскрывает в послушнице чувственность… Что, если именно сегодня ночью Хеб скажет жрецу Джерту, что я готова служить ей в полной мере своих сил?