Ага, теперь-то ясно, к чему она клонит. Я молчала, исподлобья глядя на Абигейл, в глубине души поражаясь ее коварству, а она продолжала заливать, думая, что закрепляет успех.
— Представляешь — поймаешь такое неземное, райское наслаждение, а тебе еще и за это заплатят. Здорово, правда? Или вот, например… Ты никогда не думала о том, чтобы ласкать девушку? Лизать женские губки — те, — Абигейл хихикнула, — что находятся между ножек — очень приятно. Хочешь, я сделаю тебе приятно, Маргери? А потом ты мне…
Девушка положила руку на мое колено. Моя богиня, даже так? Она и в самом деле думает, что сможет меня совратить?
Однажды в храме Хеб я стала случайным свидетелем ласк двух женщин. Это было запретно, возбуждающе и красиво, и я помню, что тогда что-то во мне откликнулось и, быть может, я бы хотела оказаться на месте одной из них.
Но тогда я еще не знала мужчины. А теперь, познав его, познав Аеска, я поняла, что не хотела бы в этом участвовать.
Только Аеск. Только он.
Я с отвращением спихнула Абигейл со своей кровати и проговорила холодно:
— Ну, и сколько Хемиш, Криско и Темптон обещали тебе заплатить, если ты втянешь в ваши игры меня?
— И откуда ты такая умная взялась? — зрачки девушки сузились, как у змеи. — Я, видите ли, для них слишком простовата, даже платить мне меньше теперь стали. Золотым лордам нашу недотрогу подавай! Две тысячи сов, если я уговорю тебя одновременно переспать со всеми троими. Пять тысяч сов, если они смогут посмотреть, как будем ласкать друг друга мы с тобой, ну, а после, конечно, нас трахнуть. Уж больно они об этом мечтают. Особенно Борис! Подумай, праведница, мы б эти деньги пополам могли разделить…
Слушать ее было мерзко, но одновременно с этим у меня в голове зародилась идея. Очень даже интересная идея!
— Передай им, что я согласна на них троих, — кивнула я. — Завтра ночью в фехтовальном зале. Пусть ждут меня там.
— Вот сразу бы так! — Абигейл заметно приободрилась. — А то ишь выискалась правильная, фу ты ну ты — ножки гнуты!
— Позволь напомнить, что вообще-то шибко правильную строила у нас ты, — заметила я.
— Это я под тебя подстраивалась, — огрызнулась Абигейл. — Чтоб подружиться! А ты недружелюбная какая-то!
— И вот еще что, — весомо добавила я. — С завтрашнего дня я не собираюсь делать твою работу за тебя! Чтобы никаких «я устала» или «пойду прилягу». Чтобы все пять этажей были убраны! Хорошо убраны! Каждый день убраны! Поняла меня? Иначе мистер Риган узнает о твоих шалостях с лордами.
— И откуда ты такая на мою голову выискалась? — прошипела соседка, укрываясь с головой одеялом. — Хорошо хоть свои две тысячи сов я с тебя поимею!
Обязательно поимеешь, усмехнулась я про себя. Это уж как пить дать!
ГЛАВА 18
Старуха
Так как на следующий день Абигейл нехотя принялась за уборку верхних этажей академии, я расправилась со своими этажами быстрее, и у меня высвободилось время на то, чтобы как следует осмотреть комнату, в которой когда-то жила Юталия Ланфорд.
Я еще раньше вызнала, где точно она находится. За двадцать лет в особняке многое поменялось, и из жилой комнаты она превратилась в кладовку. Возможно, на это повлияло несчастье, которое когда-то здесь произошло. Добыть ключ от комнаты стоило мне кое-каких усилий — пришлось выпрашивать его у мистера Ригана, но, в конце концов, удалось уболтать управляющего хозяйственными делами академии, убедив его, что я хочу сделать там уборку.
Неся заветный ключик в кармане форменного платья, я с замиранием сердца поднималась по узкой витой лестнице. Скорее всего, искать какие-то зацепки — зряшное дело. После самоубийства Юталии комнату не раз проверили опытные маги. И все-таки каким-то седьмым чувством я ощущала, что там смогу обнаружить что-то, могущее пролить на случившуюся когда-то трагедию.
Дверь зловеще заскрипела на несмазанных петлях, и я вошла в тёмное квадратное помещение, заваленное всяким хламом, место которого явно было на помойке. Явственно пахло пылью и затхлостью, и с трудом верилось, что когда-то тут жила юная девушка. Шкафы со всякими банками, склянками, пузырьками, преимущественное пустые, беспорядочной грудой наваленная в углу форма учеников академии магии старого образца, какие-то антикварные, но поломанные стулья и столы, которые явно никто чинить уже не будет, затёртые до дыр учебники, давно списанные из местной библиотеки…
Эту кладовку набили вещами, а потом про них напрочь забыли. Чувствовалось, что нога человека не ступала тут давным-давно. Кое-как протиснувшись сквозь груду вещей к окну, на котором покоился толстый слой пыли, я с трудом повернула ручку и распахнула створки.
ГЛАВА 18.1. Старуха
Свет и свежий морской воздух хлынули в покинутую комнату, лишь подчеркивая ее заброшенность и никому не нужность. А я замерла у самого окна.
Отсюда открывался потрясающий вид на Арриксакс. Город с его многочисленными башенками и площадями был как на ладони! Наверное, Юталия, когда жила здесь, любила подолгу смотреть из окна. По крайней мере, так бы делала на ее месте я.
Совсем недалеко располагался стройный ансамбль Арриксакского простиля Хеб, и я вдруг ощутила щемящую тягу сходить в храм и, отрешившись от всего, помолиться своей богине.
Повинуясь внезапному порыву, я осторожно перегнулась через подоконник, не обращая внимания на то, что мое черное бархатное платье тут же стало серым от пыли. Внизу была пропасть, бездна в десять этажей и твердые холодные камни мостовой. И хотя я никогда не боялась высоты, у меня закружилась голова. Чувствуя подступающую к горлу дурноту, я что есть силы вцепилась в грязный подоконник.
Тут-то меня и посетила одна интересная мысль. Или даже не мысль, а, скорее, воспоминание. В моем родном Лигейском храме Хеб послушницы частенько делали тайнички под окнами своих комнат. Не то, чтобы им было, что прятать, скорее просто хотелось ощущения тайны и своего особенного местечка, в котором лежит то, о чем знаешь только ты… Пусть для других это и сущая ерунда.
Я чисто машинально протянула руку и принялась ощупывать камни под окном. Они поросли мхом и были противно склизкими на ощупь, я уже было хотела отказаться от своей безумной идеи, как вдруг один из камней зашатался. Под ним я обнаружила полое пространство, исследовав которое, вытащила на свет божий скукоженную маленькую книжицу в мягком переплёте. Боясь поверить в свою удачу, я смахнула с переплёта паутину и грязь и в волнении закусила губу.
Переплёт весь ссохся, но на нем можно было разглядеть двух соколов и двух змей. А между ними загибалась в замысловатый вензель буква «Ю».
Моя богиня! Просто не верится! Какова была вероятность, что спустя столько лет я найду личный дневник Юталии Ланфорд?
В том, что это именно он, не было никаких сомнений.
Дикое волнение охватило меня! С бешено колотящимся сердцем раскрыла переплёт так осторожно, будто он был стеклянным, и тут меня постигло жесточайшее разочарование.
Она писала обычными, не магическими чернилами, а за прошедшие двадцать лет башню тысячи раз мочили дожди. Содержимое дневника напрочь размыто, и прочитать его не было никакой возможности. Я листала страницы, которые могли пролить свет на давнюю историю, и они рассыпались у меня в руках.
Я чуть не заплакала от бессилия, как вдруг в самой средине дневника обнаружилось несколько страничек, до которых каким-то чудом не добралась влага. Опустившись на какой-то мохнатый от пыли сундук, и даже не обратив внимания на то, что теперь мое платье вряд ли удастся отстирать, я просто пожирала взглядом строчки, написанные таким аккуратным почерком, словно писал ребенок.
Этой ночью случилось то, чего я боялась и чего ждала больше всего на свете: мой Господин велел прийти к нему в Алую комнату. Я ненавижу ее и страшно боюсь, но, в то же время мое сердце сладко ноет в предвкушении того, что ждет меня там. Я очень хорошо выучила Три правила Алой комнаты и сегодня должна рассказать их своему Господину. Если я задумаюсь или запнусь, то он накажет меня. Но страшнее всего то, что я хочу сделать это специально, хочу сбиться, запнуться и… получить наказание от своего Господина. Хочу, чтобы он унизил меня… Ему нравится это, я чувствую. А мне нравится доставлять удовольствие своему Господину.