И последнее, чего он мог бы желать, — это чтобы Анна Макдугалл увидела татуировку. Но она ее увидела.
Понимая, что ущерб уже нанесен, Артур сказал:
— Это след того времени, когда я был оруженосцем.
— Никогда не видела прежде ничего подобного.
Прежде чем Анна успела разглядеть татуировку подробнее, он выпустил ее, наклонился, достал свежую рубашку и быстро надел ее.
То, что ему удалось прикрыть наготу, несколько сняло напряжение, но эта невинная девица не сумела скрыть своего разочарования, и кровь его снова забурлила.
— Вы не должны здесь быть, — сказал он грубо.
— Боюсь, что по моей вине вы оказались в неприятном положении, сэр Артур.
Он понимал, что она поддразнивает его, но у него не было настроения играть в игры. Должно быть, Анна нерушимо верила в его рыцарское чувство чести. Он был горцем и играл по собственным правилам. А сейчас делал все возможное, чтобы не преподать ей урока, касающегося пределов мужского терпения и сдержанности.
— Берегитесь, леди Анна. Не напрашивайтесь на неприятности, которые можете навлечь на свою голову. — Напряженность его взгляда не оставляла сомнений в смысле его мышления. — Ведь не я пришел без приглашения в вашу комнату.
Крошечная голубая жилка на ее шее забилась сильнее, а на щеках загорелся нежный румянец. Но в ее глазах, в ее прекрасных тёмно-синих глазах он все еще читал вызов.
— Думаете, я проявляю к вам большой интерес? — спросила Анна.
Артур замер.
— Не беспокойтесь. Я здесь ни при чем. Это Сквайр рвался к вам.
Она наклонилась приласкать щенка, игравшего на соломенном матрасе.
— Ведь так, малыш?
Щенок тявкнул и зарылся мордочкой в плед.
О, черт! Эта проклятая собака вовсе не играла: она пыталась что-то достать.
— Вон! — сказал Артур, пытаясь отогнать надоедливого маленького ублюдка.
Но было слишком поздно. Анна это увидела.
— Что у тебя там? — спросила она щенка.
Прежде чем Артур успел ей помешать, Анна вырвала из пасти щенка уголок пергамента, который зверек нашел под пледом.
Артур чертыхнулся. Как, скажите на милость, он объяснит наличие у него карты угодий ее отца? Он понимал, что должен срочно что-то придумать.
— Похоже на рисунок. — Анна подняла на него глаза. — Это сделали вы?
Артур ничего не ответил. Она снова посмотрела на чертеж, провела пальцами по его линиям.
— Это восхитительно. Изысканно.
Восхищение в ее голосе поразило его больше, чем ему хотелось бы признать. Но не станет же он, как щенок, купаться в ее похвалах.
— Это ерунда! — сказал он резко.
Она смотрела на него слишком внимательно, замечая больше, чем бы он хотел. Однако он ничего не выдал. Лицо его оставалось бесстрастным, и каким-то неведомым образом Анна почувствовала его смущение. Но, к счастью, поняла его неверно.
— Вам не стоит смущаться, — сказала она с нежной улыбкой.
Почему она, черт ее возьми, была такой милой и так улыбалась ему? Он не хотел привязаться к ней. Но невозможно было противостоять ее обаянию.
— Я считаю, что вы чудесно рисуете. Подумать только, как вам удалось запечатлеть сельский пейзаж… Вы видите вещи глазами художника. Вы разбираетесь в перспективе и умеете передать детали.
По-видимому, она приняла карту за обычный набросок, а его замешательство приписала смущению, оттого что уличила его в столь мирном занятии. Ему чертовски повезло, что он только начал зарисовывать эту карту. И именно поэтому она находилась в его спорране, обычной для шотландского воина сумке, где ей и полагалось быть, но если бы Анна перевернула карту… Ему было бы трудно объяснить заметки, в которых значилось число солдат, рыцарей, лошадей и запасов оружия.
Он проклинал свою беспечность, то, что не припрятал документ получше, прежде чем отправиться на озеро. Ему следовало проявить осторожность.
Похоже было, что в замке нет места, где он мог бы укрыться от Анны.
Лицо его было жестким и суровым, когда он протянул руку за картой.
Анна поколебалась, по-видимому, не желая возвращать ее, но потом положила на стол возле его постели.
— А что означают эти пометки?
Его сердце упало, потому что он понял, что она заметила просвечивающие сквозь пергамент надписи на обороте. Он схватил ее за запястья, не давая перевернуть лист пергамента.
— Оставьте это, Анна.
Это прозвучало так, словно бы он хотел сказать: «Оставь меня в покое!»
Анна подняла на него глаза, и в мерцании пламени сверчи их взгляды встретились.