– Больно надо! Да и кормить мне вас нечем…
– Вот и купи чего-нибудь поесть, – как само собой разумеющееся, я протянул руку и поправил завернувшееся кружево на ее плече.
К моему удивлению, грубиянка спорить не стала. Густо покраснела. Молча обула сандалии и собиралась уже выйти из дома.
– Почему окно в кухне заколочено? Без света там совсем темень, – остановил ее я.
– Все от тех же «знакомцев», которые напиваются и в окна ломятся, – буркнула она себе под нос.
Похоже, моя наглость сбила спесь с этой девицы.
– Странно, что в спальне открыто настежь.
– Что ж мне из-за этих идиотов совсем тут задохнуться, – бормотала она. – Их обычно интересует кухня. Когда холодно, я там моюсь.
– Душа нет? – меня только сейчас осенило.
– Ееесть, конееечно же! – всплеснула руками грубиянка, моментально забыв о стеснении. – На улице! Как, кстати, и туалет. Если передумали – предоплату не возвращаю!
– Лиса, – усмехнулся я. – Дам тебе ценный совет. Ты в порядке исключения попробовала бы лифчик под платье надевать. Глядишь, у ухажёров бы пыл поутих.
Девчонка встрепенулась, и прикрыла грудь руками. Нахмурилась, явно расстроившись. Должно быть, я переборщил. С виду такая бойкая, но стоит проявить к ней чуть больше мужского внимания, как она тут же теряет дар речи. Слова не выдавила, развернулась и зашагала прочь. Я вышел вслед за ней, чтобы осмотреться во дворе и забрать свой чемодан.
Два небольших покосившихся сарайчика за домом оказались теми удобствами, на которые я мог рассчитывать. Блеск. Добродушный пёс, виляя хвостом, все так же молча бегал вокруг меня.
– Ты ж охранник. А даже голоса не подал, когда чужак в дом вломился. Плохой пёс, – я потрепал худую животину за ухом, и глянул на небо, когда на улице заметно потемнело.
Тучи. Похоже, дождь собирается. Было бы неплохо. В этой духоте мозги закипают. А тут наверно ни одного кондиционера на всю деревню. Надо бы чемодан разобрать, да ополоснуться от дорожной пыли, пока не ливануло. Но сначала… Я подошёл к фронтальному окну и одним рывком сорвал лист фанеры, хлипко приколоченный к раме маленькими гвоздиками. Поставил его у забора и, подхватив чемодан, отправился в дом.
Оказавшись в комнате, я снова осмотрелся. На стенах несколько фотографий. Никаких случайных снимков. Словно строгая хронология. Грустная первоклашка с заплаканными глазами за партой. Затем, чуть старше хмурая девчушка с затейливой косичкой вокруг головы. Следующий снимок: выпускница девятого класса, судя по надписи на ленточке, свисавшей с ее плеча. В руках у недовольной девушки красный аттестат. Белая застиранная рубашка и мешковатая чёрная юбка были явно маловаты, да и сильно выбивались из общей картины, где фоном стояли девушки в пестрых платьях всевозможных фасонов. Но сильнее всего моим вниманием завладело последнее фото. На нем Вероника, очевидно, заканчивала школу: почти такая же, какой предстала передо мной сегодня. Взрослая девушка со строгим взглядом фиалковых глаз, тёмные кудри рассыпаны по хрупким плечам. На шее золотая медаль. Я даже осмотрелся в поисках награды. Странно. Нигде не видно. Обычно подобное выставляют напоказ.
Значит грубиянка ещё совсем малышка? Хотя… если она уже окончила школу, то ей точно должно быть больше восемнадцати. Хм…
– Черт, – я прикрыл глаза. – О чем я только думаю? Не трахаться сюда приехал. Да и было бы с кем. Я ее вдвое старше.
Невольно поморщился, и принялся, наконец, разбирать чемодан.
– Серьезно?.. Ну точно идиот, – засмеялся я, обнаружив среди поклажи свернутую палатку. – Надо бы его уволить. Хотя должен признать, с чувством юмора у Пола все в порядке.
Я освободил место для ноутбука на столе, попутно оценивая разбросанную там литературу. А девчонка, по всей видимости, еще и всесторонне развивается. Тут чего только нет: начиная от методичек по физике и высшей математике, заканчивая лучшими творениями классиков. Наверно к универу готовится.
Я взял в руки томик Шекспира, и пролистал до свёрнутого листа, служившего закладкой:
– «Любовь бежит от тех, кто гонится за нею, а тем, кто прочь бежит, кидается на шею». Хм. Как-то слишком ванильно для этой злючки, – ухмыльнулся я, и, повинуясь любопытству, развернул импровизированную закладку. – Вооот, это уже другое дело: «Грехи других судить Вы так усердно рвётесь, начните со своих и до чужих не доберётесь!»
Этой цитатой был полностью исписан лист. Каждая строчка на полях заканчивалась именем. Я улыбнулся, оценив корявый почерк, как если бы девушка писала с неким остервенением. Снизу были пририсованы рожицы с рожками. Видимо тут были собраны обидчики злючки. Прямо-таки чёрный список. Отложив книгу в сторону, я вернулся к чемодану. Отыскал среди своих вещей полотенце и отправился в душ.