— Я, конечно, понимаю, что твое детство ну очень в далеком прошлом, в силу твоего возраста. Но все же. Возможно, ты помнишь, все дети норовят полакомиться не совсем спелой ягодой у соседей. Ну, если своей нет. Или… — я нахмурилась, — ты уже не помнишь этого?
— Ты к чему это ведешь, чудище лохматое?
А вот это было обидно. Я на миг опустила одеяло и показав не гостю язык вернула его обратно. И язык, и одеяло.
— И кто только обезьян в квартиру мою пустил. Вопрос риторический. Так вот, полезла я к баб Шуре через забор за черешней. Ну так и осталась на заборе. Напоролась, короче, я, и зашивали потом.
Дед как-то недоверчиво посмотрел мне в глаза и, почесав свою бороду в три миллиметра, подозрительно сощурился.
— Врать ты не умеешь. Ладно, блонди, у меня к тебе серьезный разговор.
— Дедок, а можно еще один вопрос?
— Валяй.
Я коварненько улыбнулась и, облизав губу, соблазнительно произнесла:
— А с Джемом свидание устроишь? Уж больно понравился мне он.
— Он гей! А теперь мой черед задавать вопросы.
— Он правда педик?
— Карина!
— Ты обманываешь молодую девушку. Твой брат не голубой, не придумывай, — я надула губки, сложив руки на груди и посмотрев на Егора из-под опущенных ресниц.
Земский резко потянул на себя одеяло и, встав на колени, двинулся ко мне. Мои глаза вылезли из орбит.
Он схватил меня за лодыжку и потянул на себя. Я оказалась под мужским телом. Дыхание сперло, сердцебиение участилось, я начала потеть от страха и сжалась словно маленькая невинная девочка.
Я ничего не делала.
— Запомни, блонди, тебя больше не должен интересовать ни один мужик. Теперь в твоей жизни есть я. И я никому не позволю к тебе приблизиться. Ты поняла?
— Позвольте уточнить, мистер циклопная задница, откуда такое желание сделать меня своей? А как же моя маман?
— Понравилась ты мне, и я не успокоюсь, пока ты не станешь моей во всех смыслах.
— Охохо, заявочка. То есть ты хочешь сказать, что должен трахнуть меня и свалить? Тогда огорчу, ты можешь валить уже прямо сейчас. Я не девочка на ночь и не буду доставлять тебе удов…
Нахал прижал меня к кровати и накрыл губы своими губами. Я сопротивлялась, пыталась оттолкнуть его, или хотя бы просто укусить, но у меня не получалось. Он сначала был слишком груб и настойчив, а когда у меня закончились силы сопротивляться, я сдалась. Приоткрыла губы и впустил его язык в свой рот.
Егор оказался вкусным мужчиной. Он начал целовать заботливо, мягко, так, словно целовал любимые губы. Мне стало приятно и волнительно. Тело больше не била дрожь, и сердце колотилось теперь не от страха, а от желания. Я отвечала ему на поцелуй и чувствовала, как между ножек пульсирует. Это что-то неправильное, так не должно быть. А я не хочу, чтобы он прекращал меня целовать.
Почувствовала его руку у себя на груди и прогнулась в спине, желая быть еще ближе. Его большой палец прошелся по соску, вырывая из моего рта глухой стон. Промежностью ощущала через его брюки каменный бугор. Это так сильно он желал овладеть мною?
Медленно потянул губами мою нижнюю губу, а я протестующе застонала.
— Ну просто прекрасно! О лучшем я и мечтать не могла! — услышала я мамин голос и резко распахнула глаза.
Егор продолжал нависать надо мной. Его лицо стало недовольным, он разочарованно простонал и тоже открыл глаза.
— Лина, какого хера? — прорычал он, повернув к ней голову.
Какой же стыд! Хоть бы слез с меня.
— Действительно, какого хера, Земский, ты забавляешься с моей дочерью? Мало того, что ошиваешься здесь, так еще и лапаешь Карину! Тебя ничего не смущает?
— Например?
— А тебя, дорогуша? Как себя чувствуешь, лежа под моим мужиком?
— Ну, во-первых, Лина, сбавь тон, — Егор все же поднялся с меня и поравнялся с моей маман.
А мне даже шевелиться не хотелось. Какого черта она приперлась?
— Во-вторых, ты должна быть сейчас в другом месте. Напомнить?
— Я знаю, где я должна быть. Каринка, подъем!
Я едва не простонала от досады и, встав с кровати, посмотрела на маму недовольным взглядом.
— Не стыдно, шлюшка малолетняя. Тебя что, жизнь ничему не учит?
— Лина, рот закрыла! — рыкнул Егор, а та бросила на него недовольный взгляд.
— Я не малолетка, маман. И я не шлюха. А жизнь меня научила никогда не становиться такой же, как ты.
— Ты на что намекаешь, пигалица?
— Лина, я считаю до трех, и ты проваливаешь из этой квартиры. Раз…
— Ты мне за это ответишь, дрянь такая. Я из тебя потаскуху не воспитывала. Однажды уже довертелась хвостом…