Черные тени закрыли светлеющее небо, скользя тенями грозовых туч по застывшим в бессмысленном величии статуям. И не желали подчиниться ему также быстро и легко, как еще недавно — несущие на себе назгулов твари лишь слегка поднялись вверх, раздраженно шипя и хлопая крыльями. Из-за нехватки до предела растраченных на превращение спокойных вод Андуина в смертоносный штормовой вал сил — оно того не стоило, и заставило необратимо опоздать — или магия бывшего Ангмарского короля и Майрона надежно удерживала крылатых тварей во власти Мордора?
Подбегать близко к краю стены было отвратительно по-человечески глупо — он сам не понял, как это случилось — неизбежно кончающийся гибелью хрупкого человеческого тела полет вниз, вслед за злополучной служанкой стал бы самым обидным и бессмысленным финалом. Удержав равновесие взмахом руки, Мелькор скривился от наконец дошедших до сознания криков собственных воинов, отвратительных не меньше воя назгулов. Зрачки изумленно расширились, как у аданов, прежде чем заполниться питающей силы Тьмой — воинство Майрона покрывало равнину насколько хватало взгляда, колышущимся морем сплошной беспросветной черноты. Аданам придется сдерживать их, сколько смогут, пока он не отправит кольценосцев туда, откуда не возвращаются… или они его.
Все на стену, быстро! К катапультам!
Этого так… явно и огорчительно мало. Проклятье! Для Майрона ничего не значат… почти любые потери. Повинующаяся призрачному всаднику летающая тварь сумела захватить смертоносно острыми когтями сбросивших каменный обломок на наступающее войско смельчаков, прежде чем ему удалось сбить ее с курса, заставив соудариться со стеной и почти упасть вниз… накатившая слабость мгновенно отдалась застившей взгляд темнотой и противной дрожью в коленях.
— Господин… меня просили передать вам это… простите! — встрепанный запыхавшийся мальчишка боялся его намного меньше некоторых гондорских витязей, раз осмелился обратиться.
Ну чего еще? Ладонь неосознанно потянулась к рукояти отвратительного человеческого меча… другого нет и не будет, увы, если только… То, что маленький адан не так труслив, как взрослые и помог решить проблему… может быть, достаточный повод оставить его в живых.
— Кто? — Обнаглевшие и набравшиеся сил назгулы перестали быть лишь закрывающими солнце и пугающими глупых аданов тенями, поднятый взмахом чуть было не задевших его крыльев порыв ветра сбил маленького пажа с ног, похожая на змеиную хищная морда замерла с открытой пастью… — Осторожно!
Шея летающей твари приятно хрустнула под ударом гондорского меча, все же годного на что-то, обезглавленная туша тяжело завалилась на бок, придавив сжимающего моргульский клинок всадника. Затянутая в черную перчатку давно истлевшая рука провалилась под сапогом, как гнилая плоть, с противным хлюпающим звуком, уколов разошедшимися по всему телу ледяными иглами и разжалась, отпустив мерцающий зеленым меч. Лишившийся оружия и «коня» всадник сжался в сгусток ускользающей от взгляда тьмы, отползая в тень.
Рукоять обожгла не мертвяще-невыносимым холодом, а лишь достаточно терпимой колющей болью, отравленный смертельным для аданов и мучительно болезненным для него черным чародейством клинок послушно лег в руку, не обращаясь в прах. Может, хватит уже орать? Бестолково задержавшиеся на площади воины испугались назгульского меча в его руке больше самих назгулов.
— Боро… О!
— Ты даже забыл, что я не Боромир, настолько плох? Иди отсюда!
Только еле держащегося на ногах братца не хватало, лишний корм для крылатых тварей, единственное — хотя бы не боится, как остальные болваны.
— Я могу… — Фарамир обижено поджал губы, прочитав неосознанно переданную мысль. — Что это?
Братишка явно имел в виду мерцающий гнилостно-зеленым назгульский меч или подлетевшую к краю стены тварь с особенно мерзко воющим всадником в шипастом стальном шлеме поверх капюшона, но взгляд невольно упал на шкатулку, почти не чувствовавшуюся в руке в горячке боя. Крышка отскочила сама собой, повинуясь взгляду… проклятый король чародей заставил его увидеть это, подглядев затаенный в душе страх?
Но он не представлял себе… и никогда бы не представил, что они сделают такое с ней, что угодно, только не это. Покрытый черной коркой запекшейся крови отрезанный палец, еще недавно мучительно нежно скользивший по его щеке, и касавшийся рыжих шкурок нелепых мелких творений Эру… когда был в два раза короче. Он бы узнал его и без проклятого кольца, которое сам надел ей той ночью на вершине Ортханка. Они сделали ей больно, чтобы вернуть его ему, очень больно… зачем?
Охотничий нож эльфийской работы с украшенной орнаментом из переплетенных листьев и блеснувшим на солнце самоцветом рукоятью опустился на доверчиво раскрытую руку с хрустом, заставившим замереть сердце, заливая кровью полированную поверхность столика. Безымянный палец обожгло сводящейся с ума мучительно острой болью, самой невыносимой из всех, что ему довелось испытать.
Чем они лучше него, и Майрона, если делают такое? Его дочь не совершила ничего, достойного наказания, и всегда тянулась… к их проклятому и обманчиво лицемерному свету и благодати. И непременно попросила бы его не делать им ничего плохого, как уже было с Саруманом.
Тело машинально отреагировало на тошнотворно опасное ощущение пустоты под ногами, удержав равновесие, до боли стиснувшие шкатулку пальцы бессильно разжались.
Что вы хотите от меня, чтобы больше ее не трогать?
— Боро… ты что? Осторожно!
Черный туман перед глазами развеялся в последний момент, почти коснувшийся груди братца моргульский клинок остановился на волосок от цели.
— Прости, что помешал тебе полетать со стены, — Фарамир почти не изменился в лице, лишь слегка побледнел и отступил на шаг, — может, лучше убьешь его?
Названный братец прав, хотя ему и наплевать на проклятых аданов и их крепость, тем более сейчас. Получивший от Майрона отвратительную вечную жизнь по ту сторону тлена бывший ангмарский король и пять оставшихся кольценосцев не дадут покинуть осажденный город просто так.
***
— Что ты делаешь, Галадриэль! Ты же пообещала не вредить ей, если я…
Маг в белом плаще возник в проеме открывшейся двери храма словно из ниоткуда, с неожиданной для почтенного старца быстротой сбежал по крутым ступеням из черного мрамора и столь же по-юношески легко присел, наклоняясь над упавшей в обморок девушкой.
— А ты уже подготовился к новой жизни, Саруман, — скривила губы Галадриэль, с нескрываемой иронией рассматривая не тронутые сединой черные волосы и более не изборожденное глубокими морщинами лицо бывшего истари. — Не рановато ли? — эльфийка словно невзначай коснулась Силмэриэль носком сапога, — ничего с ней не случилось. Ты получишь даже больше, чем хотел… может быть.
— Что? — Волшебник поднял недоумевающий взгляд на Галадриэль, скользя рукой вдоль тела приемной дочери и раздосадованно нахмурился.
— Не рад подарку? — Почти такая же искренняя и теплая, как в мирные времена в Лотлориэне, улыбка осветила лицо Владычицы. — Какая жалость.
— А это что… зачем? — Длинные тонкие пальцы мага, украшенные единственным собственноручно выкованным кольцом, дрогнули, коснувшись искалеченного пальца, а лицо исказилось болезненной гримасой. — Она не…
Не виновата в грехах своего отца. Попробуй сделать больно ему самому, Артанис, а не отыгрывайся на слабых.
Но он почти ничего не может с этим поделать. Пока. Помешать Артанис разрушить этот мир, чтобы Эру создал новый… постараться (никто не знает, какой, и будет ли там место для любого из них, и не лжет ли древнее пророчество) можно только так, держась к ней как можно ближе. Отказавшись, он бы до сих пор сидел в затопленном Изенгарде (проклятые энты, они еще об этом пожалеют, когда будут гореть в его заново отстроенных печах), не имея возможности сделать вообще ничего. А сейчас прекрасная Владычица Лотлориэна в очередной раз поспешила списать его со счетов, эта ошибка стоила победы многим гораздо более могущественным, чем зазнавшаяся ученица Мелиан.