Галадриэль заигралась в вершительницу судеб Арды… или борьба против Тьмы ее же оружием превратила ее в нечто еще более страшное. Помочь ей отправить назад в Пустоту настоящего отца Силмэриэль он очень даже не против, там ему самое место на веки вечные, но желать разрушения мира в здравом уме нельзя, он лучше смирится с владычеством Моргота. Но только в самом крайнем случае, как с чуть меньшим из двух зол.
— Ты принес, что обещал, Саруман… Курумо? — Не дожидаясь ненужного ей ответа, вновь ставшая серьезной Галадриэль протянула руку, требовательно и нетерпеливо подергивая пальцами. Лишь еле заметная тень насмешки осталась на дне чистых, как море Запада, голубых глаз.
— Да, подожди… — маг махнул рукой, неприязненно хмурясь и осторожно поднял Силмэриэль, постаравшись удобнее устроить ее голову на своем плече. Девушка слабо застонала, чуть наморщив нос, когда поднявшееся над конической позолоченной вершиной храма солнца осветило ее лицо, подчеркнув откровенно нездоровую синеватую бледность. — Ей нужно выпить воды, или вина… и мне тоже.
Саруман уверенно, как ещё недавно поднимался по лестнице Ортханка, только с несвойственной ему прежде легкостью преодолел ступени крыльца храма и вошел в дверь, предупредительно распахнутую низко поклонившимся мальчиком в черном одеянии служителя. Скептически поджавшая губы Владычица и погрузившийся в глубокие и, судя по ставшим резче складкам между бровей, тяжелые раздумья Гэндальф последовали за ним.
— Тебе отлично удалось войти в доверие адептов темного культа, и на удивление быстро. Ты просто создан для этой роли, Курумо. — Эльфийка поставила опустевший кубок на стол, брезгливо поморщившись.
— Не больше чем ты, Галадриэль, — не повел бровью Саруман, продолжая с видимым удовольствием смаковать разбавленное кислое вино из простого костяного кубка. — Слухи о моем красноречии не пустой звук, как видишь.
Словно вдруг смирившись, что тянуть время и пытаться подлечить мелкой местью больное самолюбие бессмысленно и не приносит желанного облегчения, Саруман нащупал в кармане и хмуро протянул по-хозяйски подставившей открытую ладонь Галадриэль пузырёк с эликсиром.
— Иначе ты действительно убила бы ее? — с ноткой недоверия в голосе спросил маг, наливая еще вина. — Это необратимо исказит твою душу Галадриэль, обратив во зло. Благословенный Валинор не примет пролившую невинную кровь, и заново сотворенный чистый мир тоже. Что если у тебя ничего не выйдет — он не станет делать то, чего ты ожидаешь… и все же страшишься в глубине души, как и мы?
— Значит, такова воля Эру. — Галадриэль на миг стала совершенно серьезной, с оттенком печальной мудрости, как в давно забытые благословенные времена. — И то, что произойдет тогда, тоже прекрасно.
Саруман приподнял голову по-прежнему неподвижно лежащей на каменной скамье воспитанницы, поднося к губам наполненный разбавленным вином кубок. Ресницы девушки чуть дрогнули в ответ на произнесенное шепотом заклинание и напиток потек в горло, возвращая на пугающе бледные щеки слабую тень румянца. Губы невозмутимо наблюдавшей за ними эльфийки еле заметно поджались и изогнулись в тут же погасшую вымучено ироничную усмешку.
— Не трать зря время, Саруман. Делай, что задумал, и поторопись, — будничным тоном, словно заговорив для приличия о погоде или ином подходящем для светской беседы никому не интересном пустяке произнесла Галадриэль.
— Ты не можешь знать, что я задумал, Галадриэль. — Глаза не сумевшего скрыть откровенного замешательства Сарумана раздраженно вспыхнули, а опустевший кубок неприятно хрустнул в сжавшихся пальцах.
— Это неважно, хотя и нетрудно догадаться… — невозмутимо ответила Владычица, казалось, не обращая ни малейшего внимания на с трудом сдерживаемое бешенство мага. — Главное — что случится в итоге.
— Ты не слишком много глядишься в свое проклятое Зеркало, Галадриэль? Вдруг оно тоже… способно свести с ума, если не знать меры, как Палантир?
Хотя Владычица не обратила почти никакого внимания на колкость, лишь слегка передернула плечом и, повинуясь невысказанному пожеланию, вышла вслед за Гэндальфом, Саруману стало заметно легче — яркий, как свежий след ожога, гневный румянец сменился почти естественным и судорожно сжимающие ни в чем не повинный кубок пальцы ослабили хватку. Нельзя поддаваться эмоциям, когда так многое зависит от воли обращенного в свою пользу случая… но как же невыносимо, о Эру!
Делай, что задумал, и поторопись…
В этом лотлориэнская ведьма (ничего, ее золотым мэллорнам недолго осталось расти в Средиземье) всецело права. Она спокойно и без тени сомнения оставила его наедине с Силмэриэль… и тоже не ошиблась. Чувствуя вновь готовое неудержимо вскипеть опасное и ненужное раздражение, маг глубоко вздохнул, на пару мгновений прикрыв глаза — успокоившие бурю картинки очень не понравились бы Галадриэль, но насильственно копаться в его сознании она все же пока не могла.
— Папа!
Услышать привычное и долгое время лишь раздражавшее обращение оказалось неизмеримо приятнее, чем речи Галадриэль, а на Гэндальфа после поражения в Ортханке даже смотреть не хотелось. Приятно, что специально мстить святоше в сером плаще — и за осаду Изенгарда проклятыми ходячими деревяшками тоже — не придется, все получится само. Если не попадет под горячую руку Морготу — уберется навсегда в Валинор.
Затуманенный остаточным действием эликсиров — поборники света накачали ее ими не задумываясь о последствиях — вполне осмысленный взгляд отчаянно желал зацепиться за что-то знакомое и безопасное, осветившись откровенной радостью при виде него. Все оказалось не так плохо — приводить Силмэриэль в чувство новой порцией зелья не пришлось, она даже попыталась встать, опираясь на стену.
— О! Ты… — Она широко открыла глаза, скользнув ладонью по гладкой, как у смазливых роханских конников, щеке и не тронутым сединой черным прядям. Горести на мгновение отступили перед промелькнувшим слабой улыбкой по потрескавшимся губам детским удивлением.
— Ты уже знаешь, кто твой папа, — не удержался Саруман, преувеличено сладко улыбаясь. — Прости! — поспешил сочувственно добавить он, ласково обнимая снова опасно побледневшую приемную дочь, — не хотел тебя огорчать. Можешь называть меня, как тебе нравится… в этом даже что-то есть.
— Папа! — всхлипнула Силмэриэль, прижимаясь к груди успокаивающе нежно поглаживающего ее по волосам волшебника. — Забери меня отсюда… в Изенгард.
— Да, — серьезно пообещал Саруман, помогая ей удержаться на еще плохо слушающихся ногах. — Но не сейчас. Присядь, осторожнее… — Он помрачнел, до боли стиснув в ладони пробку от флакона. — Выпей, это поможет.
Силмэриэль охотно отпила из кубка, не спрашивая, что названный папочка добавил в вино.
— Тебе придется пока остаться здесь, с ними. Ненадолго, пока я не вернусь. — Саруман поцеловал ее в лоб, аккуратно убрав назад спутавшиеся волосы. — Они совсем не такие светлые, как им кажется… ты сама уже поняла, — маг коснулся забинтованного пальца, — хотя до твоего настоящего отца им далеко. — Он остановился, заглядывая в наполнившиеся слезами глаза… благодаря эликсиру или усталости исчерпавшей многодневный лимит страданий души реакция воспитанницы оказалась не такой бурной, как он опасался.
Словно она признала в глубине души справедливость его слов… или скоро признает.
— Ты только не спорь с Артанис… Галадриэль, у тебя нет сил противостоять ей, и она может… — Саруман мягко разжал неосознанно ухватившиеся за рукав пальцы, на миг задержав руку девушки в своей. — Ведьма скоро отправится туда, где ей самое место — в Чертоги Мандоса, или хотя бы в Валинор, вот увидишь. А твой отец — назад, в Пустоту.
— Нет! Он не…
Саруман крепче сжал ладонь Силмэриэль и притянул ее ближе к себе, чтобы не дать возмущенно отстраниться, но она лишь спрятала лицо у него на груди, ища поддержки и утешения.