Мелькор с трудом вытянул меч из вязкого водоворота агонизирующей тьмы, не дав еще так необходимому оружию сгинуть вместе с главным приспешником Майрона, но подчинить себе разум недодракона не успел. Летающая тварь конвульсивно дернулась, сложив крылья, полетела вниз, переворачиваясь в воздухе и с грохотом рухнула на камни подъездной дороги.
— Боромир! — привычное имя сорвалось помимо воли, почти неслышное в нестройном хоре испуганных голосов.
Полюбить… лучше не думать, кого, гондорцы, конечно, не смогли, но остаться без него было томительно тревожно. И страшно, хотя это не подобает воинам. Коротко скомандовав оставаться на местах и продолжать сражаться, благо дружественная крылатая тварь существенно облегчила задачу, Фарамир поскакал к воротам. Приливная волна зачумленной мордорской черноты отхлынула от них, схлестнувшись с приведенными Радужным магом полуорками.
Притворившийся его братом не мог так просто и глупо сгинуть, рухнув на землю вместе с назгульской летающей тварью. Но не поддающееся осмыслению чувство гнало вперед — успеть раньше устремившегося к той же цели непонятного и неприятного мага. Если бы не мучительно медленно, с надсадным скрипом отворяющиеся ворота, отнявшие пару драгоценных минут.
— Что ты делаешь?
— Ничего… — Маг уже успел опуститься на корточки у наполовину придавленного сдохшей тварью… братца и низко наклониться. Раздавшийся за спиной голос заставил его вздрогнуть всем телом и испуганно оглянуться, отдергивая протянутую руку: — Хотел проверить… — напряженно прикушенные губы поджались в сплошную тонкую линию, а во взгляде зажглись огоньки неприязни и раздражения.
— Забрать его? — спокойно спросил… как его теперь называть, Фарамир не знал, без видимого усилия освобождаясь от придавившей ноги туши.
Мелькор… Боромир и братец тоже сойдут, мне все равно.
Столь же невозмутимо прозвучало в голове.
— Да, — демонстративно не обращая внимания на Фарамира, продолжил черноволосый волшебник, — чтобы не досталось Саурону, ты же не хочешь этого. Рад, что ты…
— Нет. Даже аданы не настолько глупы, чтобы поверить в твою радость, Саруман.
Саруман? Фарамир с трудом удержался от удивленного возгласа, разглядывая бывшего исстари — это же… инстинктивно зародившееся недоверие не подвело. Недовольное лицо помолодевшего волшебника напряглось еще больше под выжидательно-ироничным взглядом создателя почти поглотившей Средиземье Тьмы. Но только ли по его вине, если души созданий Эру подвержены злу и искажению так пугающе по-разному?
— И она не нужна мне, лучше…
Мелькор не договорил, переведя взгляд на заслонившее солнце облако. Подобная настоящему дракону летающая тварь застыла в небе, раскинув перепончатые крылья, способные закрыть пугающе-тревожной тенью всю Фонтанную площадь без остатка. Нежно-голубое небо потускнело, наливаясь безжизненно-серым, словно принесенными колючим ветром тучами. Еще мгновение назад не ощущавшиеся леденящие дуновения пробрали до темноты в глазах, заставив пригнуться и попадать ниц орков и людей.
— Майрон…
Разинув словно вот-вот готовую исторгнуть пламя клыкастую пасть тварь снизилась, разворачиваясь в воздухе, закованный в черные доспехи всадник тенью ночного кошмара закрыл потускневший солнечный диск. Порыв дохнувшего холодом самой смерти ветра не оставил на ногах никого, даже Саруман неловко коснулся ладонями земли, на миг опустившись на колени.
— Отдай его мне, пока он не… — одними губами прошептал поспешивший спрятаться за спину до дрожи ненавистного темного валар Саруман, завороженно глядя в горящие под глухим забралом глаза приближающегося ужаса.
— Сам заберешь, — Мелькор лишь чуть пошатнулся, и сжал обеими руками рукоять меча, вновь дохнувший мертвящим страхом ветер не сбил с ног только его, — если не убежишь далеко.
Проскользнувшая сквозь стиснутые зубы насмешливая нотка на миг смягчила его лицо, разгладив складку между бровями и жесткие очертания сведенных от напряжения скул.
Верни мое кольцо…
Свистящий шепот проник в мысли каждого еще не потерявшего сознание воина, прокатившись цепенящей дрожью по спине и ногам.
— Это? — равнодушно спросил Мелькор, протягивая на ладони кусочек ожившего, как осколок солнца, проклятого золота. — Нет.
***
Теплая костяная рукоять легла в ладонь успокаивающе легко и просто, словно приросла. Может, сам Эру положил эльфийский нож на совершенно невозможный для него алтарь Тьмы… для нее? Чтобы дать почувствовать и подержать в руке недоступное ей — простое, ясное и не иллюзорное. И способное помочь — то, что ей нужно. Пугающе и восхитительно острый клинок был именно тем, чем казался, согревая надежностью и незыблемостью. В отличие от всего остального… и от всех. Она так устала. И не хочет знать, кто они такие, и чего на самом деле чувствуют… или не чувствуют.
Будьте вы прокляты… все.
Силмэриэль не поняла, произнесла это вслух, или про себя, и к кому пыталась обратиться. Какая разница? Ее никто не слышит, и она ничего уже не хочет. Волглый туман, похожий на заволакивающую Изенгард в осенние дни мглу, накрыл уставшие лихорадочно биться в голове мысли глухим обреченным равнодушием. Слезы закончились, тёплые капли высыхали на щеках, неприятно стягивая кожу. Успевшие сорваться со слипшихся ресниц растворились без следа в холодном мраморе, ни на миг не осквернив обманчивой чистоты.
Не такую жертву уже многие эпохи ждал и получал алтарь Тьмы, ничего не давая взамен. Ее кровь станет чем-то особенным или нет? Бедному Гэндальфу будет тяжело зарезать ее здесь во имя… чего-то слишком светлого и высокого, чтобы она сумела постичь. Может, его стоит утешить, и поддержать? Силмэриэль подняла нож, рассматривая серебристо-светлое, как окружающий прекрасную эльфийку ореол, лезвие. Она видела в благословенном Зеркале ее смерть… здесь и сейчас?
— Силмэриэль, нет… перестань!
Раздавшийся за спиной голос не удивил и не испугал, обернуться взглянуть на лицо — друга, или кто он ей? — не хотелось, чувства странно притупились. Магу ничто не мешало мгновенно вырвать нож из ее руки, кроме собственных сомнений, стоит ли… как забавно. Здесь наверняка еще никто не смеялся, за все долгие тысячелетия, даже ее отец. Он огорчится, хотя бы немного, или она такая мелочь по сравнению с лежащим у ног миром?
— Вы же на самом деле хотите этого, Гэндальф. — Силмэриэль истерично рассмеялась, встряхивая головой. Внезапно вспыхнувшее лихорадочное веселье сбило дыхание, и прогнало последние остатки страха и сомнений. Растрепанные волосы упали на лицо, мешая посмотреть в глаза застывшего чуть поодаль мага.
— Нет, Силмэриэль, ты не умрешь. Не надо так, — глухо, без прежнего ласкового спокойствия произнес Гэндальф, не пытаясь подойти ближе. Его узловатые пальцы нервно теребили что-то, зажатое в кулаке. — Ты должна выпить это, чтобы… Нет!
Напоенная магией сталь, блеснув в полутьме, словно слегка скользнула вдоль мгновенно окрасившейся красным руки. Боли не было, лишь голова неприятно закружилась, лезвие непостижимо легко вошло глубоко в плоть, прорезая до кости. Ярко-алая кровь полилась толчками, собираясь в почти незаметную на черном полу лужу. Давившая на сердце тяжесть спала, сменившись сладко-удушливой дрожью, неразрешимые вопросы и тяжелые мысли улетели во все сильнее кружащемся мутно-белом вихре.
В Пустоте нет жизни, нет боли, нет обид… на кого и за что, она не…
— Сейчас все пройдет, только выпей, на… — заикаясь, бормотал волшебник, глядя расширившимися глазами на подскользнувшуюся в луже собственной крови у алтаря Силмэриэль.
Утративший благодатный блеск нож Галадриэль выскользнул из похолодевших пальцев и полетел вниз, подняв фонтанчик темно-красных брызг. Окровавленный самоцвет погас, больше не освещая темный храм сиянием эльфийских звезд. Девушка бессильно упала на колени и замерла, склонив голову, без всякого выражения глядя на обезобразившие девственно-белую поверхность алые разводы. Истерический смех оборвался, перейдя в слабые всхлипы.