— Ты ведь не остановишься? — смеюсь и кидаю кофточку из тонкого, ничего не скрывающего материала в обратную Астарте. — А что-то менее откровенное?
Оглядываюсь на неё и ловлю усмехающийся взгляд, она падает на кровать и привстаёт на локоть, делая широкий жест правой рукой.
— Выбирай всё, что твоя темная душенька захочет, — смеется, запрокидывая голову, когда я открываю шкаф и охаю. — Впечатляет?
— Угу, — задумчиво и глубоко, а потом оборачиваюсь к девушке и удивлённо проговариваю. — А почему не носишь сама?
— Честно? — спрашивает и пристально смотрит, как бы думая, сказать или нет.
— Да, — говорю и поворачиваюсь к дьяволице.
— У меня есть пристрастие, обожаю смотреть на платья, но ненавижу их носить, — прямо и немного грустно.
В недоумении смотрю на неё, замирая.
— Обожаю платья, но о них придётся забыть здесь, — отвечаю и вновь глазами пробегаюсь по вешалкам, ища то, что действительно нравится.
— Боишься, продует? — едкий смех.
Но она меня не обижает, мне нравятся её замечания, они искренние и идут не от злобы, а от движения сердца. Сосредотачиваюсь на поиске одежды и неожиданно нахожу тонкое шифоновое платье с глубоким декольте. Достаю его из огромного гардероба и поворачиваюсь к девушке, прикидывая его на себя.
— Прекрасный выбор, — говорит она.
А я подхожу к огромному зеркалу рядом со шкафом и скидываю с себя одежду, оставаясь в одних трусиках. Пальчиками скольжу по холодной поверхности ткани и неожиданно в отражении ловлю горящий взгляд Астарты. Ничем не прикрытое желание. Улыбаюсь одними кончиками губ, чувствую, что кожу щёк трогает лёгкий румянец стыда. Медленно тянусь за платьем и вижу, как Астарта поднимается с ложа и подходит ко мне, вставая со спины. Тело девушки пышет жаром. Откуда столько огня в худой фигуре? Она смотрит на меня в отражение, а её дыхание по-деликатному, нежно трогает волосы и плечо. Астарта проводит рукой по плечам и достает платье, скидывая вешалку. Я мигом напрягаюсь.
— Хочу помочь, — точно знает, что со мной, и её звонкий сопрано тонет в шелковистом шепоте, — подними руки вверх.
Немедленно выполняю просьбу, и начиная с ладошек меня вдруг охватывают бегущие в беспорядке мурашки: слишком медленные нарочитые движения Астарты и холодная ткань платья заставляют грудь налиться, а соски стать неожиданно твёрдыми.
Слышу лёгкий смешок и вновь шепот:
— Могу быть тем, кого пожелаешь видеть.
Платье льется ниспадающим шлейфом к моим ногам, а отражение пугает меня… на секунду. В зеркале вижу молодого, хорошо сложенного, обнажённого мужчину с копной пепельно-белых длинных волос и горящими карими глазами.
— Как? — тихо спрашиваю, боясь повернуться, как будто могу спугнуть.
— Это то, что я вынужден скрывать, — мне было странно слышать, как звонкое сопрано упало в бархатистый баритон, сейчас ласкающий мой слух вкусными фруктовыми нотами, как и запах, исходящий от него.
Я молчу, а он принимает моё любование им за страх.
— Я напугал тебя, — констатирует мужчина и мрачнеет, слегка отпрянув, словно бы он мог повредить меня, как дорогую хрупкую фарфоровую статуэтку.
— Нет, — произношу спокойно и не отвожу взгляда от того, кто в зазеркалье.
— Ты не ответила, — напоминает, он жаждет признания.
— Как тебя зовут? — с любопытством.
— Астарот, — демон расслабляется, а я вижу, как напряженные мышцы плеч, сделали ленивый перекат, как будто отпускают своего хозяина.
— Астарот, — произношу я вслед за ним и чувствую на губах вкус терпкого винограда, который опьяняет, улыбаюсь, ловя его удивленный темный взгляд — не боюсь, не оттолкну, приму.
Поворачиваюсь к нему и спрашиваю:
— А ты? Кем ты хочешь быть?
Мой вопрос ставит его в тупик, делится оторопью, что снежным ветерком овевает моё лицо. Он оглядывает его в поиске подсказки. Только я не даю готового решения, ведь он кроется только в его двойственной натуре, и значит, Астарот сам может ответить на него. Может быть, когда-нибудь он и ответит, и его не будут раздирать сомнения или он примет себя целиком. Я ощущаю плещущуюся в нем благодарность и тёплые ладони на талии. Он притягивает меня для поцелуя. А я не хочу сопротивляться. Он обнажил передо мною свою душу…
Ладони с узловатыми пальцами скользят по бедрам, вызывая лёгкое нетерпение, поднимая невесомую ткань выше, обнажая колени, бёдра, щекоча живот, будя соски, заставляя дыхание взрываться вулканом, перехватывая горло. Близость на пределе, моя грудь касается его. Его взор настолько тёмен, что непроницаем, ладони слегка прикасаются к разгоряченной коже, а мои продолжают изучать его тело, спускаясь вниз по бокам, по подрагивающим бедрам, вновь вверх, к груди.
— Не притворяйся, со мной так нельзя… — шепчу, когда он запрокидывает мне голову назад, слегка прикасаясь губами к шее, слышу его тихий смех.
— Я — демон, мой удел — обман и притворство, — его шепот становится дьявольски горячим, а мягкие влажные губы не дают мне возможность утихомирить разгулявшуюся плоть.
Но значение слов отрезвляет сознание, и я фокусирую на нем свой взгляд.
— Ты так поступал с тысячами до меня, реши: буду ли я тысяча первой, которую ты обманешь снова, или я буду первой, той, которая разделит с тобой то, что ты носишь внутри себя — и боль и радость? — чувствую, как мои слова заставляют его дышать глубже, жилка на яремной ямке нервно подрагивает, а с лица сползает дьявольская усмешка.
Губы со вкусом терпкого винограда прикасаются к моим легко, даже несмело, так, как будто я — самое большое сокровище на свете, боясь спугнуть, как будто уже был опыт, в котором его отвергли, растоптали, унизили. Его глаза открыты, а руки напряжены. Отрываюсь от него и всматриваюсь во взгляд, который темнее ночи. Мои пальцы очерчивают каждую венку на предплечьях и, скользя по грубоватой коже, кружат вверх, к плечам, завораживая мужчину, разгоняя тонны мурашек, обводя узлы мышц, чуть сжимая, попутно ощущая, как он расслабляется под моими настойчивыми прикосновениями. Вновь ловит мой взгляд, крепче прижимая к бедрам, фиксируя, давая понять, насколько я желанна для него.
Позволяю увлечь к постели, тону и выныриваю из бело-шампанной мягкости простыней, ощущая, как шелк на моей коже ползет вниз под его настойчивыми ладонями, как последняя преграда между нами. Его грудь часто вздымается, когда я развожу бедра перед ним. Он медлит, а я прикусываю губу, чтобы не вскричать от нетерпения. Голову начинает кружить… от его присутствия, от наших запахов, от того, как он смотрит на меня, как его тёплые ладони, начиная от щиколоток, неторопливо-нетерпеливо продвигаются вверх к внутренней стороне бёдер, как он склоняется надо мной и прижимается губами к чувствительному месту, его пальцы бархатом прикасаются ко мне. На мгновение закрыв глаза от удовольствия, как кошка, открываю и… вижу перед собой Астарту. Чёрные глаза внимательно следят за моей реакцией. Чертовка решила проверить меня! Улыбаюсь, оценив её (его) метаморфозы, и стону в ответ на движения пальцев. Вновь морок, и передо мной Астарот, тот же внимательный взгляд, и ему пары секунд достаточно, чтобы осознать, что его приняли… любым…
Настойчивые пальцы, горячий язык, влажные губы в трепетных прикосновениях к моей коже и я, взрываясь тысячами галактик, разрушая уклад вечной бессмертной жизни, притягиваю к себе его… её. Она… он… себя уже не контролирует. Контуры тела меняются хаотично в танце тел. Прикосновение женских напряжённых сосков и на контрасте колдовства Астарота-Астарты жёсткие кубики на подрагивающем животе. Он шире разводит мои бедра, приподнимая их, а я не знаю, кто передо мной будет в следующую секунду, от этого «знания» кровь еще сильнее разгоняется по телу, сосредотачиваясь внизу. Влажное, теплое, острое проникновение, и я вскрикиваю, сжимая его предплечья, распахивая глаза, понимая, что вижу перед собой суть. Копна пепельно-белых волос нависает надо мной защитной громадой, а горящие черные глаза неотрывно смотрят. Движение моих бедер ему навстречу… и он подхватывает инициативу, устанавливая взаимный приятный ритм. Тела влажнеют сильнее, рассыпая жемчуг на теле, дурманящие, смешавшиеся запахи тела как желание обоих, стоны удовольствия, жадные поцелуи, укусы на грани боли… Ритм становится пунктирным, рваным, как и движения, как и звуки, окружающие нас, как и наши стоны, как и поцелуи, которыми мы обмениваемся. Мир перестаёт качаться и замирает, обозначенный его границами, которых нет, уже нет, которые он стер ради себя, ради меня, ради того, что хочет со мной. Он прижимает меня к постели, вздрагивая всем телом, и тянется за поцелуем. Мои губы отвечают затухающей страстью, которая неожиданно несет баланс и гармонию. И я ощущаю его улыбку в поцелуе, тающую на губах. Взаимный тихий смех и россыпь поцелуев по лицу и шее. Он собирается, подтягиваясь на вытянутых руках, не отрывая от меня теплых любимых глаз.