— Пошли, — сказала негритянка.
За низким столиком, заставленным всевозможными лакомствами, её уже поджидал Низам, беседуя с каким-то грузным мужчиной, точной копией его самого. Они были так похожи, что вполне могли оказаться родными братьями. Впрочем, Нейт больше волновало, что это за человек, а не кем он приходится её хозяину.
Стоило Нейт войти в комнату, как взгляды обоих мужчин устремились к ней. Незнакомец смотрел на девушку оценивающе, как на вещь, и она сразу поняла, что выставлена на продажу. Униженная, Нейт с трудом задавила вспыхнувший в груди гнев.
— Так это и есть та самая жемчужина, о которой ты говорил? И сколько же ты за неё хочешь?
Сумма, которую назвал торговец, показалась Нейт баснословной. Недаром чёрная рабыня так вокруг неё хлопотала: на грязной оборванке, пусть и с красивым личиком, столько не заработаешь. Хотя внешность девушки произвела на покупателя впечатление, тот принялся яростно торговаться. Судя по тому, как легко её хозяин шёл на уступки, цена изначально была завышена. Нейт жадно прислушивалась к каждому слову, пытаясь понять, какая судьба её ждёт. Скорее всего, незнакомец был владельцем внушительного гарема и собирался пополнить свою коллекцию. Судя по тому, как девушку приодели, он вряд ли искал себе прачку или стряпуху.
— Пусть разденется, — небрежно взмахнул рукой покупатель, попивая пальмовое вино. — Вдруг у неё есть дефекты.
— Ты мне не доверяешь? — обиженно хмыкнул Низам.
Нейт ощутила укол унижения, но подчинилась. Она твердо решила бежать, как только представится подходящий момент, и сейчас уговаривала себя потерпеть.
Мужчина неуклюже поднялся из-за стола и несколько раз обошёл вокруг обнажённой рабыни, особое внимание уделяя её груди. Иногда, останавливаясь, давал волю рукам, и тогда Нейт приходилось призывать всю свою выдержку, чтобы не отшатнуться.
— А это что? — спросил покупатель, проведя пальцем по грубому шраму в том месте, где треугольные зубы насильника пытались вырвать из её тела кусок. — Похоже на укус животного. Или даже на человеческий. Её что, пытались съесть заживо?
— Откуда же я знаю? — Её хозяин начал терять терпение. — Не хочешь покупать — не надо. Завтра же выставлю её на торги. Такой товар не залежится.
Нейт замутило. Слова Низама выбили почву из-под ног, и девушка пошатнулась, ощутив приступ мгновенной слабости. Она представила, как, голая, стоит на невыносимой жаре, под липкими взглядами, в ожидании, когда её купят. Никогда она не чувствовала себя такой беспомощной, даже в ту ужасную ночь. Каково это — смотреть в богато разодетую толпу, зная, что любой из этих жирных скотов, может стать твоим новым хозяином? Она уже собиралась упасть на колени, умоляя Низама о снисхождении, когда по лицу второго мужчины поняла: тот не намерен выпускать добычу из рук.
— Не спеши, брат, — сказал он, недовольно скривившись. — Она мне нравится, хотя ты явно завысил цену. Негоже так обирать родную кровь. Однако спасибо, что вспомнил, что я давно ищу новую девушку. Я смотрю, на ней дорогое платье, и ты, конечно же, хочешь, чтобы я заплатил за него отдельно?
— Если не желаешь, чтобы она ушла к тебе голая, — с улыбкой ответил Низам.
Глава 8
Панахази действительно оказался родным братом Низама, однако если её старый хозяин был человеком жадным до денег, но не лишённым определённого сострадания, то новый обладал всеми его плохими чертами и ни одной хорошей. Всю дорогу до его дома Нейт мучилась неизвестностью. Никто не сказал девушке, что её ждёт, а сама она спросить не решилась: рабыня, которая задает много вопросов, рискует в качестве ответа получить несколько ударов кнутом. Сначала Нейт решила, что её ведут в имение богатого вельможи, пославшего за новой наложницей для гарема, но поняла, что ошиблась: миновав два квартала, они остановились напротив обычного городского дома, ничем не отличавшегося от своих собратьев. Тревога многократно возросла: теперь Нейт не знала, что и думать.
Стоя посреди шумной улицы, она смотрела на высокое кирпичное здание, плоская крыша которого служила террасой. Несколько девушек наблюдали за Нейт из окон третьего этажа. Стены дома были выкрашены в белый цвет, штукатурка потрескалась, местами обнажив кирпич. Парадная дверь то и дело распахивалась, выплевывая наружу мужчин, по виду моряков и торговцев, которые если и держались на ногах, то с трудом. Из узких окон, расположенных высоко над землёй, доносились смех и пьяная ругань. Судя по всему, весь первый этаж занимала пивная.