Взгляд девушки упал на кувшин с водой. Она опустила его на пол рядом с кроватью, решив, что больше никому не позволит над собой надругаться: когда Панахази или какой-нибудь другой мужчина на неё набросится, Нейт оглушит его ударом по голове и скользнет в открытую дверь. Её даже не волновало, если она кого-нибудь нечаянно убьет, наоборот, боялась, что удар выйдет слабым или она не сможет дотянуться до стоящего на полу кувшина.
Неизвестность измотала Нейт: она так ждала и страшилась этого момента, что, когда дверь наконец открылась, испытала одновременно и ужас, и облегчение. На пороге она увидела старого египтянина с пузом, нависающим над белоснежным схенти. Низам продал её в бордель. Возможно, не самый худший, раз у каждой рабыни была отдельная комната, чтобы принимать клиентов, а не одна общая циновка на всех за занавеской в углу какой-нибудь захудалой таверны. Но это не утешало. После всего случившегося мысль о том, чтобы разделить с мужчиной постель (особенно, с таким — некрасивым, втрое её старше), вызывала брезгливый протест. Нейт готова была убить, лишь бы не позволить к себе прикоснуться.
Нейт взглянула на вошедшего клиента с такой жгучей ненавистью, словно увидела перед собой в дверях ту самую шайку разбойников, изнасиловавших её каких-то две недели назад. Бросила быстрый взгляд на стоящий у кровати кувшин, страстно желая, чтобы на его месте оказался тяжёлый камень. В неё будто вселился жестокий демон, который снова и снова в мельчайших подробностях воскрешал в памяти ужасную ночь в пустыне, подогревая в душе злость и ненависть.
Клиент приближался, обнажая в ухмылке кривые зубы, поражённые гнилью. Изо рта у него, наверное, воняло, как у гиены, нажравшейся мертвечины, и Нейт передергивало от омерзения, стоило представить, как, навалившись сверху, он будет дышать ей в лицо. Мужчина был как минимум на тридцать лет старше и годился Нейт в деды. Она видела ржавые пятна старости на его дряблой груди, словно шерстью, покрытой короткими светлыми волосками. Взгляд устремлялся к его рукам, узловатым, с толстыми, как верёвки, венами, к жирным пальцам, от нетерпения сжимавшимся в кулаки.
Нейт не осознавала, что пятится, пока не уперлась ногами в кровать. Дальше отступать было некуда. С гадкой ухмылкой клиент развязал своё схенти, и она увидела жалкую синюшного цвета плоть, полностью готовую. Мужчина повалил девушку на матрас. Придавленная грузной тушей, несколько жутких мгновений Нейт не могла дышать, затем клиент отстранился, чтобы обслюнявить ей груди, и она принялась жадно хватать губами воздух. Вспомнила о кувшине и попыталась его нащупать, но с ужасом поняла: сбылись худшие опасения, — пальцы скребли по краю глиняного горлышка, не в силах дотянуться до ручки. Захлестнула паника. Нейт дёрнулась, стараясь подвинуться ближе к краю постели, но насильник весил, как гиппопотам — она трепыхалась под ним, словно рыба, пришпиленная ножом к прилавку.
Толстые пальцы впились ей в бёдра, царапая кожу в кровь. Нейт закричала и инстинктивно хлестнула клиента по лицу, да с такой силой, что на щеке проступил красный отпечаток ладони. В ту же секунду на девушку обрушился град ударов. Перед глазами стоял оскаленный, как у собаки, рот, в уголках от ярости пузырилась белая пена. Почти теряя сознание, Нейт снова потянулась к кувшину, и на этот раз её пальцы плотно сомкнулись вокруг широкого горлышка. Собрав последние силы, она вскинула руку и обрушила глиняную посудину мужчине на голову, но удар получился слабым и только ещё больше его разозлил.
Что произошло потом, Нейт не помнила. Боги смилостивились над ней, позволив погрузиться во мрак беспамятства, но даже в этой всеобъемлющей тьме она ощущала резкие, убыстряющиеся толчки, разрывающие её на части.
Глава 9
Стоило Нейт оправиться от побоев, и её наказали. Она нарушила главное правило заведения — заведения, которым Панахази гордился и которое считал лучшим в квартале: потакать любым желаниям клиента. Хозяин рвал и метал: Нейт испортила репутацию его любимому детищу, не принесла в копилку ни дебена меди. Наоборот, пришлось заплатить разгневанному торговцу за то, чтобы сохранить досадный инцидент в тайне. Амбиции не позволяли Панахази смириться с тем, что на репутации его заведения появится пятно. Ведь сюда захаживали не только погонщики верблюдов да моряки, но и уважаемые горожане — писцы, зажиточные торговцы, а иногда даже вельможи, уставшие от своих гаремов и ищущие разнообразия. Да, Панахази был в ярости. Девушка не просто проявила неуместную для шлюхи строптивость, не только отказала клиенту в его законном оплаченном праве, а пыталась нанести ему тяжкие физические увечья, чему были приведены неопровержимые доказательства — расцарапанное лицо и внушительная шишка, наливающаяся на затылке. И ко всему прочему, она ещё надолго оказалась выведена из строя: ни одной из своих девушек он не мог позволить работать с таким лицом. Да и кто её, изуродованную, теперь захочет? Разве что старикашка со слабым зрением или бедный кочевник из тех, кто ищет себе шлюх подешевле.