— Я пришел учиться, — ответил человек на том же языке и тоже с акцентом, правда, легким. Синь-И явно не был его родным.
— Ты — враг, — услышал он. — Мы не учим врагов.
— Я не враг. Присмотритесь получше, — ответил человек, широко разводя руки в стороны, вздохнул поглубже, задержал дыхание и, не мигая, взглянул в желтые глаза.
Он ощутил напор Силы, слишком далекой и слишком чужой, чтобы мгновенно уловить управляющие ею законы. Не пытаясь сопротивляться, раскрыл навстречу ей свой разум — так вежливый гость протягивает хозяину свое оружие, сам стоя в тени вскинутых и готовых для удара мечей.
Кажется, ему удалось их озадачить. Они переглянулись — даже на уродливых, с человеческой точки зрения, масках, заменявших им лица, где не отражалось ничего или почти ничего, — проступило нечто, похожее на недоумение.
Он не был засланным прознатчиком. За его плечами не было лукавой школы Ордоса, не было и хитросплетений Волшебного Двора. У него был наставник, колдун-самоучка, бывший наемник, шатавшийся с разными ротами по всему Эвиалу и поднабравшийся приемов и заклятий — и у эльфов, и у людей, и у гномов, и даже у полудиких гоблинских шаманов. Способного мальчишку он довольно быстро научил всему немногому, что знал сам, — после чего перед переросшим наставника учеником встал вопрос, что делать дальше.
— Иди в мир, — сказал ему бывший наемник. — И вот что я скажу тебе, малец, держись подальше от ордосских магов. Ничему хорошему они тебя не научат.
— А как же ты, дядюшка Эйвери?
— Какой же из меня маг? Так, ковыряюсь потихоньку. А у тебя-то силенки настоящие, не в пример моим. Искать тебе надо того, кто тебя впрямь чему-то дельному научит.
— Но где ж такого найти, дядюшка?
— Не знаю, малыш, не знаю. Знал бы — сам бы помог тебе туда добраться. И думаю я, что иного пути, как в Вольные роты, тебе нет. Ты годами хоть и не вышел, да только в ротах любого, кто хотя б дым без огня наколдовать сумеет, загребут с руками и ногами, так что потом и не отвертишься. Погоди, я не я буду, если к толковому ротному тебя не пристрою.
Старик Эйвери сдержал свое слово. Всего лишь полгода спустя его малолетка-ученик уже примерил алый бархатный берет «Костоломов Диаза».
Да, его ценили. Не ущемляли в добыче, хотя сам он, понятное дело, в разграблении городов не участвовал. Сперва не участвовал, пока не подрос и не наловчился как следует вертеть мечом. «Костоломы» то мерили тяжелой своей поступью дороги Семиградья, то разбивали шатры на самых подступах к сумрачному Нарну, то жарились на испепеляющем салладорском солнце. Знамена Вольной роты трепал соленый ветер на обрывистых меловых скалах Кинта Дальнего, их рвали острые сучья в джунглях Кинта Ближнего, они стояли под ливнем легких стрел из ядовитого тростника в топких болотах на берегу Южного Океана к востоку от салладорской Стены; врагами роты, случалось, бывали и люди, и нелюди, как-то раз они даже чуть было не взяли приступом тот самый Храм Мечей, о котором в западных пределах ходило столько страшных россказней, — правда, в последнем случае защитники Храма, не дожидаясь штурма, сами ворвались в лагерь осаждающих и учинили там форменную резню.
И он учился. Во всякое время, при любых обстоятельствах. Рота не раз и не два сталкивалась с враждебной магией — а нет лучшей школы для чародея, нежели открытый бой. Ты или превозможешь заклятье врага — или погибнешь.
Ему удалось выжить. Погибли его враги. С каждым выигранным боем рота смотрела на него со все большим и большим уважением. Ему несли найденные на мертвых амулеты и обереги — разумеется, если они не представляли ценности для нашедшего. Он и сам приноровился обирать тела — в первую очередь охотясь за магическими артефактами, пусть даже самыми слабыми или непонятными.
А потом ему повезло. Повезло вместе со всей ротой — их наняла сама Святая Инквизиция. Надо было положить конец одной из богомерзких ересей, которой, увы, предались и некоторые из прошедших обучение в Ордосе волшебников. На подавление мятежа разящий кулак матери нашей, Вселенской Церкви Спасителя, отправил своих лучших отцов-экзекуторов, в свою очередь владеющих великим даром святого чародейства.
В битве с обеих сторон сошлись мечи и магия. Но тяжеловооруженная, скованная железной дисциплиной рота раздавила наспех оборуженное крестьянское ополчение, а маги-отступники не смогли помочь своим, будучи связаны по рукам и ногам поединком с инквизиторами.