_____________________________________________________
Вита Волкова лежала на постели поверх покрывала, зарывшись вихрастой головой в подушку, и мечтала. Мечтала о том, что, когда она вырастет, то ВСЁ, абсолютно ВСЁ будет по-другому. Не так, как сейчас. Взрослой, она сможет изменить свою жизнь. Осталось только немножко обождать. Вита страстно желала поскорее вырасти. Это стремление было её мечтой и навязчивой идеей. Разумеется, девочка мечтала и о других, более приземлённых и свойственных в её юном возрасте вещах. Она мечтала о том, какой у неё будет муж, о том, сколько у них родится красивых чудесных детей…. Девочка мечтала о своём доме, где она будет жить вместе с мужем и детьми. Когда-нибудь. Когда она повзрослеет. Её мечта обязательно осуществится.
Она знала, что юность - это недостаток, который очень быстро проходит и все рано или поздно становятся равны. Но в детстве особенно сильно и остро чувствуешь, что на данном этапе жизни никаких-то прав у тебя, собственно говоря, и нет. Ты зависишь от других, слушаешь других, подчиняешься другим. Даже если это твои собственные родители. Особенно, если это твои родители.
Вита приподнялась на локте и посмотрела в задёрнутое узорчатым прозрачным тюлем окно. Воскресный пасмурный день катился к своему завершению, а невидимое за саваном серых туч солнце - к закату. Отвратительная погода. Мерзкая, холодная и сырая. И настроение у Виты было под стать неприветливой осени. Девочка испустила мучительный стон и упала на спину, глядя широко распахнутыми глазами в потолок. Скорей бы начались каникулы. На каникулах можно подольше валяться по утрам в постели, ничего не делать и не ходить в школу. Последний пункт был, пожалуй, наиглавнейшим положительным моментом школьных каникул.
В школе у неё как-то не складывалось…. Что? Да всё. Начиная от учёбы и заканчивая отношениями с одноклассниками, точнее с одноклассницами. Вита угрюмо закусила пухлую нижнюю губку. Училась она не шатко не валко. Преподаватели отмечали, что Вита смышленая и умная девочка, и при желании могла бы стать одной из лучших не только в классе, но и в лицее. Но при желании. А такового у Виты никогда не наблюдалось. Потенциальная золотая медалистка с трудом вытягивала четвёрки и то лишь благодаря тому, что родители ежемесячно платили за её обучение в лицее весьма кругленькую сумму. Вита давно поняла, что этим миром правят деньги. Может, где и по-другому, но только не здесь, и не в её жизни.
Вита перевернулась на живот и, положив острый подбородок на сплетённые кисти рук, стала наблюдать, как по застеленному тёмно-коричневым паласом полу ползёт, шевеля крохотными усиками, маленький жучок с блестящим, отдающим синевой панцирем. Откуда он взялся в её комнате? Так или иначе, девочка здорово завидовала ему. Этот мелкий короед был, по крайней мере, свободным. Он сам распоряжался своей жизнью и мог ползти, куда ему вздумается.
Повторно (или уже в который раз за вечер?) вздохнув, Вита перекатилась на спину и раскинула руки в стороны. Чёрт, и почему выходные всегда так быстро проходят? Почему за воскресеньем всегда наступает понедельник? В её случае этот день был особенно тяжёлым.
В понедельник нужно было снова идти в школу, сидеть сонной мухой за партой под нескончаемый нудный бубнёж преподавателей, и создавать видимость некой заинтересованности происходящим. А на переменах получить очередную порцию шлепков по заднице и настойчивых предложений «пойти сегодня вечером куда-нибудь погулять». Оставалось лишь загадать, кто это будет на сей раз. Многие мальчики весьма многозначительно посматривали на Виту. Некоторые предлагали дружить. Некоторые что «погорячее». Вита стоически игнорировала все предложения до единого. За что её и, мягко сказать, недолюбливали одноклассницы и кое-кто из девчонок постарше. Считали её высокомерной ханжой и стрёмной занудой. А она просто хотела быть самой собой.
Она не хотела целоваться на школьных вечеринках каждый раз с новым мальчиком и не хотела лишаться девственности в четырнадцать лет. Не хотела. Для более серьёзных отношений, способных вылиться в нечто большее, она просто–напросто ещё не доросла. Не повзрослела. А в вероятность любви до гроба между двумя подростками Вита не верила ни на грош. Уж для подобной ерунды она всё-таки достаточно взрослая!
Вита вздохнула. Тихо, жалобно, с тоской. Что-то в моей жизни явно не ладится, подумала она. Нужно что-то менять. Но что? Саму жизнь? Нет, она не способна, пока не способна, мысленно поправилась, упрямо набычившись, девочка. Вот дальше, чуть погодя. Всего через каких-то четыре года. Она станет совершеннолетней и…. А что потом? Вита боялась загадывать. Но не боялась признаться, что её пугает неопределённость будущего. Она боялась, что родители и в дальнейшем будут диктовать ей свою волю, не считаясь с её ВОСЕМНАДЦАТЬЮ годами. Заставят поступить в институт (отец клятвенно пообещает «всё устроить») учиться дальше. А она не хотела. Хотя…. Вита понимала, что через четыре года может измениться очень многое. И она сама. А у изменившегося человека так же меняются и приоритеты, и жизненные позиции. И это её тоже пугало. Она боялась превратиться в кого-то другого. Она хотела вырасти, но не хотела превращаться в другого человека. Она всего-то и хотела жить так, как захочется ей, а не другим.
На глазах девочки выступили невольные слёзы. Шмыгнув носом, Вита крепко обхватила, прижимая к себе, подушку. Зачастую, когда она предавалась мечтам и размышлениям о грядущем, на неё находила грусть, и начинали предательски бежать слёзы.
Иногда Вите казалось, что её никто не любит. Ни одна живая душа в мире. Даже мама с папой. Бывала, что мама смотрела на неё с отрешённым выражением на лице, словно видела свою дочь и не узнавала её. С отцом Вита никогда и не была особенно близка. Он постоянно пропадал на работе и предпочитал все проблемы решать с помощью денег. Вита иногда задумывалась, а чем для него была женитьба на маме? Брачным контрактом? Прибыльным инвестированием? Любил ли он маму, её? В те редкие дни, когда отец мог себе позволить находиться дома, они с мамой частенько ссорились. Зачастую на ровном месте из-за совершеннейших пустяков. И тогда Вита торопливо убегала в свою комнату и, нервно обкусывая ногти, клялась никогда не повторять родительских ошибок. Она не за что на свете не будет ругаться со своим будущим мужем.
У девочки не было друзей. Так, знакомые. Товарищи, но не друзья. С мальчишками она вообще предпочитала не общаться, а из девчонок на роль подруги ещё как-то подходила Лариса, но и та, как зачастую казалось Вите, общается с ней больше от скуки, когда нечем заняться или не с кем поговорить.
Вита думала, что в ней было нечто, отпугивающее и настораживающее окружающих. Что-то, что мешало ей по-настоящему сблизиться с кем-нибудь и завести надёжных друзей. Вита считала себя особенной, немного странной, не из мира сего. И отчасти она была права. К удивлению родителей, она никогда не болела, но при этом не выглядела пышущей здоровьем спортсменкой. Обыкновенная девчонка, стройная и хрупкая, с большими наивными глазами. Вот глаза у неё были необычные: редкого цвета – ярко-зеленые с малюсенькими жёлтыми вкраплениями по всей радужной оболочке. Вита больше ни у кого не видела таких глаз. Мама говорила, что они достались ей от бабушки. Вита неоднократно всматривалась в старые потёртые снимки покойной бабушки, но тщетно. Фотографии были чёрно-белыми. Она искала отдалённое сходство с ней и не находила.
В свои четырнадцать Вита считалась довольно-таки лакомым кусочком. Так считали не только парни. Она не любила вспоминать историю двухмесячной давности, когда познакомилась через интернет с одной симпатичной, милой и весёлой девочкой. Аня была старше её на два года и страдала от одиночества. Как и Вите, ей казалось, что она совершенно одна. Она писала, что отчаянно нуждается в друзьях. После нескольких дней переписки, девочки сошлись во мнении, что у них много общего и что им необходимо встретиться.
Вита надеялась, что Аня станет ей настоящей подругой, близким человеком, которому можно довериться, пред кем можно не стесняться слёз, у которого не стыдно спросить совета…