— А разве вы не бежали в Ташкент? — спросил Асо.
— Нет, — ответил Махдум. — Да и почему я должен покинуть родину? Что плохого сделал я своему народу и своей стране? Ведь мы с ним, — Махдум кивнул на Исмаила Эфенди, — никогда не выступали против его высочества. И в демонстрациях не участвовали. Мы не хотели никакого вреда своему государству, нашей законной власти. Просто поддерживали новометодные джадидские школы… Впрочем, тебе это, братец, неинтересно… Лучше всего, пока не наступит порядок, спрятаться, переждать. Думаю, что из уважения к моему покойному отцу муллы меня не тронут. Но если у меня в доме найдут этого человека, — кивнул он на Эфенди, — то и мне несдобровать и ему.
— Ерунда! — бросил Исмаил Эфенди.
— Он немного рехнулся, столько времени сидит здесь, — сказал Мах-дум. — Я хотел тебе сказать, что…
— Пеки, — прервал его Эфенди, — пеки, может, я и рехнулся немного, как он изволит выражаться, но ясно же, что сам он действительно сошел с ума. — И он обратился к Махдуму: — Я вам все время твержу, что вы напрасно так боитесь. До сих пор ничего не случилось, и ничего не случится и впредь. Ясно же, его высочество и муллы хватают сторонников большевиков и тех, кто поддерживает русских. Но ведь все знают, что мы с вами никогда не поддерживали большевиков. Ясно же…
— Поддерживали, не поддерживали — какая разница? Кто в этом будет разбираться? Попадете к муллам в лапы, они вас быстрехонько потащат в Арк…
— Пеки, ну и что? Я там скажу… ясно же…
— Да бросьте вы говорить глупости! — рассердился Махдум. — Станут вас там слушать, как же! Там суд один. — Он поднял руку и жестом показал, как там отрезают головы. — Я вовсе не желаю погибать из-за вас. Я прошу тебя, Асо, возьми этого человека и уведи его куда-нибудь в безопасное место! Ты, во всяком случае…
— Пеки, — опять прервал его Эфенди. — Так вот как вы теперь заговорили? Значит, из-за меня вас убьют? Ну что же, если так, то ясно же, что я…
— Ясно же, ясно же! Надоело! — прикрикнул на него Махдум. — Выслушайте, что я говорю. Я вам дам паранджу, и вы выйдете вместе с Асо. Он найдет место, где вы сможете укрыться.
Асо, который сам еще ничего не решил, молча слушал перебранку друзей.
Но Эфенди это предложение оскорбило. Он встал, надел чалму и спокойно направился к двери.
— Я нахожусь под защитой его высочества. Если вам неприятно мое присутствие, я уйду. Мне никакой Асо не нужен. Сам дорогу найду.
— Вы делаете ошибку, — сказал ему Махдум.
— Ясно же… — ответил Эфенди и стал спускаться с лестницы…
Асо и Махдум несколько минут молча смотрели ему вслед. Но когда Эфенди спустился с лестницы, Махдум повернулся к Асо и быстро сказал:
— Пойди, пожалуйста, за ним, выясни, что там будет. Только смотри, обо мне ни слова.
— Хорошо, — коротко ответил Асо и вышел из дома.
Эфенди шагал решительно, ни от кого не прячась, по направлению к главной улице. Асо с пустым бурдюком на спине пошел за ним следом.
Исмаил Эфенди проходил мимо мечети, когда ему навстречу вышел мулла в огромной белой чалме. Низко поклонившись мулле, Эфенди прошел было мимо, но тот задержал его:
— Постойте, постойте. Ваше лицо мне кажется знакомым.
— Да, да, — растерялся Исмаил Эфенди, — я ваш покорный слуга Исмаил.
— Ах, ты Исмаил! — угрожающе произнес мулла. — Неверный Исмаил Эфенди. Так ты, оказывается, еще жив?
— Великий аллах, что вы говорите? — дрожащим голосом пролепетал Исмаил. — Я правоверный мусульманин.
— Ах ты джадид проклятый, безбожник! — закричал мулла и бросился на Эфенди.
На его крик сбежались муллы, студенты медресе и просто прохожие. Скоро Эфенди лежал на земле, избиваемый разъяренной толпой. Его бы забили до смерти, но толпу удержал все тот же мулла:
— Подождите, братья, не убивайте его. Его надо отвести в Арк, там он получит по заслугам.
И толпа потащила окровавленного и избитого Эфенди в Арк. Вернувшись домой, Асо рассказал Хайдаркулу о бесславном конце Эфенди.
— Да, все это результат слепой веры джадидов в благородство его высочества, — сказал Хайдаркул. — Но среди них есть и нужные нам люди, надо их спасти.
— Я сделаю все, что прикажете, — ответил Асо.
— Не печалься. — Хайдаркул похлопал Асо по плечу. — Ночь не может быть вечной, наступит и ясный день.
Весенним утром 1918 года на центральных улицах Бухары, особенно на тех, которые идут от Самаркандских ворот к Регистану, было людно и шумно. Шли учащиеся медресе, ишаны, баи, муллы, торговцы, повсюду виднелись головы в белых чалмах. На площади Регистан негде было упасть иголке, даже крыши медресе Дарушшифа и мечети Иоянда были усыпаны людьми. С утра ждали приезда эмира.