36
Что бы там ни думала Аспасия, но военные приготовления шли полным ходом. Мессир Годфруа поехал в другой свой замок, поближе к Аахену, где собиралось ополчение.
Аспасия со своей свитой отправилась туда же. Архиепископ Адальберон расстался с ними: он считал, что принесет больше пользы в Реймсе. Но Герберт составил им компанию.
— Императрицы поручили мне, — сказал он Аспасии, — не только посмотреть, куда дует ветер во Франции; я должен сделать все, что в моих силах, чтобы наставить на путь истинный германскую церковь. — В руке у него было перо. Он уже написал добрую половину письма.
Аспасия кивнула. Он больше не обращал на нее внимания, склонившись над страницей, он писал быстро и уверенно.
Исмаил, как обычно, практиковал свое искусство. Сегодня он пошел лечить крестьян. Аспасия должна была бы пойти с ним, но не пошла. Дело не в том, что она испытывала отвращение к грязи или вони, и, конечно, не в том, что боялась заразы. Она сама чувствовала какое-то непонятное недомогание. Наверное, это что-то женское, хотя месячные у нее продолжались, и даже регулярно.
Она шла по улицам, сама не зная куда, пока не вышла на край поля, где собирались войска. Там стояли солдатские палатки из грубо выделанной кожи и расписные шатры для вельмож. Был даже один шатер по виду из шелковой ткани. Какое нелепое тщеславие — истратить целое состояние на защиту от дождя…
Подальше шли боевые учения. Кольчужные рубахи и островерхие шлемы сверкали на солнце. Каждый из молодых норовил прибавить к своей боевой одежде что-нибудь особенное: у одного были алые штаны, у другого — синий пояс из тисненого сафьяна, некоторые украсили свои шлемы яркими шелковыми шарфами на сарацинский манер.
Верхом на конях, они рубились большими тяжелыми мечами, конечно, не менее острыми, чем в настоящем бою. Звон металла, возбужденные крики, тревожное ржание могучих коней сливались в звуки войны. Запах смятых весенних трав перебивался запахами железа и крови, пота и навоза. Острые запахи жизни мешались с запахом войны и смерти.
Аспасия не привлекла их внимания. Маленькая немолодая женщина в черном, закутанная в покрывало, она была похожа на вдову или мать погибшего солдата. Эти забавлявшиеся игрой со смертью солдаты видели их так часто. Другое дело, если бы она была молодой и хорошенькой. Тогда их внимание могло бы стать опасным. Заботливые отцы и братья запрещали дочерям и сестрам ходить в одиночку, пока за стенами города стояли лагерем солдаты. Как раз накануне один горожанин поймал на месте преступления солдата со своей дочкой. Он собственноручно покарал его более чем жестоко: он лишил его орудия обиды.
Исмаил, оказавший помощь бедолаге, сказал ей об этом:
— За одно только можно похвалить этого доброго горожанина. Он проделал все очень точно. Рана чистая и не загноится. На невольничьем рынке в Кордове ему не было бы равных среди этих хирургов.
Он нечасто говорил теперь о Кордове. Изредка он получал оттуда письма. И всякий раз после этого становился нарочито спокойным и рассеянно вежливым. С тревогой она видела, как уходит он в свои мысли, хоть и говорил он ей, что нет в них плохих известий.
Вчера писем не было. Вспомнил он о Кордове в связи с этим покалеченным парнем. Здесь, в Германии, не было кастратов, кроме тех, кто стал жертвой тех же обстоятельств, что и злополучный вояка. Даже у Феофано здесь не было прислужников-евнухов, так привычных в покоях императриц византийских. Здесь они были явлением чуждым, языческим, как говорили германцы.
Стоя на краю поля, она задумчиво смотрела, как молодые воины делают вид, что пытаются убить друг друга. Когда сзади внезапно раздался голос, она от неожиданности встрепенулась, как птица.
— Госпожа? — окликнул ее кто-то.
Она обернулась и оказалась лицом к лицу со старшим пажом мессира Годфруа. Веснушчатый мальчик не отличался красотой, но удивительно честные глаза вызывали симпатию. Она улыбнулась ему.
— Госпожа, — сказал мальчик, — там в зале тебя ожидает гонец. Он хочет говорить только с тобой.
— Какое высокомерие с его стороны, — пробормотала Аспасия. Мальчик с почтительным восхищением смотрел на нее. Она погасила улыбку и царственным движением протянула ему руку: — Ты можешь сопровождать меня, — сказала она.
«Вот и замечательно, — думала она, торжественно опираясь на руку пажа, — ты еще можешь очаровывать мальчишек».