Следопыт побледнел, но ответил спокойно:
— Я никого не убивал. С чего ты взял?
— Он не убивал? — Руник обернулся назад. — Все слышали слова этого лживого шакала? Он говорит, что не убивал! Да все племя видело нож, которым ты зарезал Ору. И все видели твою стрелу, которая вонзилась в грудь моего брата. Разве не так?
— Не так. Я не убивал.
— Не убивал? А чем докажешь?
Корос замешкался с ответом, и Руник быстро продолжил:
— А Сиук что? Я вижу, он стоит и молчит. Еще бы. Он помог убежать дикарю-людоеду, которого сход приговорил к смерти. А это измена.
— Подожди, — перебил Сиук. — Я все могу объяснить.
— А нам не надо ничего объяснять. Все знают, что полагается за измену.
Руник снова обернулся к толпе и выкрикнул:
— Что ждет изменника?!
Народ промолчал. Руник сверлил глазами лица сородичей.
— Смерть, — неуверенно произнес кто-то.
— Смерть! — выкрикнул еще кто-то из задних рядов.
Руник зловеще улыбнулся:
— Смерть, вот что говорят люди. Смерть предателям и убийцам!
Услышав оскорбительные слова, Сиук, приподняв копье, сделал шаг вперед. Тут же около Руника очутилось несколько 'леопардов' с поднятыми копьями. Казалось, еще миг и они набросятся на Сиука и Короса.
И в этот момент отчаянное действие предприняла Уна. Не говоря ни слова, она подошла к дочери, обняла ее и заплакала. Воцарилось молчание. Через несколько мгновений, не выдержав чудовищного напряжения, давившего на ее хрупкие плечи много дней и ночей, зарыдала на плече матери и Вада. Вскоре и женщины в толпе начали хлюпать носами.
— Э-э, эй, вы чего? — попытался вмешаться Руник, чувствуя, что события приобретают нежелательный оборот. — Уна, постой, что ты делаешь?
Колдунья повернула заплаканное лицо:
— Ты не видишь, что я делаю? Я обнимаю свою спасенную дочь.
— Подожди. Я тебя не понял, — Руник оперативно изменил угол атаки. — Ты сама говорила, что Вада ушла туда, откуда нет возврата. Разве не так?
— Да, говорила, — тяжело вздохнув, призналась Уна.
— Не-ет, это не ты говорила, — Руник иезуитски загонял женщину в ловушку. — Так говорил Оман Озара. Ты спросила у Оман Озары, а он ответил так. Озара ответил: Вада не вернется. Ведь так?
— Так, — упавшим голосом подтвердила колдунья.
— А сейчас ты говоришь, что обнимаешь свою дочь. Выходит, Оман Озара ошибся, если Вада вернулась?
Руник не скрывал торжества. Ему казалось, что он поставил Уну в безвыходное положение. Все знают, что Оман Озара никогда не ошибается. Сказать, что он ошибся, все равно, что заявить, будто на небе нет Солнца. Такого человека все сочтут или неизлечимо больным, или вероотступником. А это равнозначно смерти. Так что выход для Уны только один — отказаться от дочери.
— Оман Озара не ошибся, — дрожащим голосом выдавила из себя колдунья.
— Ну, — безжалостно добивался своего Руник.
— Оман Озара не ошибся. Ошиблась я.
Толпа глубоко вздохнула и выдохнула. Признание Уны означало для нее потерю звания колдуньи. Если колдунья не способна правильно истолковать слова Оман Озары, она не достойна исполнять свои обязанности.
— А что тогда сказал Оман Озара? — внешне простой вопрос, заданный визгливым голосом Лалы, прозвучал в гробовой тишине так неожиданно и резко, что все вздрогнули. Лала опять находилась в трауре, о чем свидетельствовали черные пятна, намазанные на щеках. После внезапной смерти ее жамуша Симона из племени Волка, Лала вернулась к родне. Растолкав соседей, женщина подошла к Уне и повторила вопрос:
— Если ты ошиблась, что на самом деле сказал тогда Оман Озара?
Все молчали, даже Руник. Уж очень интересный вопрос задала Лала.
Уна посмотрела в небо, пошевелила губами:
— Когда я гадала, камень раскололся на три части… Оман Озара тогда ответил… но я побоялась это сказать и сказала другое.
— Так что на самом деле ответил Оман Озара? — поторопила Лала.
— Он сказал… — Уна собиралась с мыслями. — Он сказал, что наше племя распадется на несколько частей. И каждая из них будет сама по себе.
Люди продолжали молчать, обдумывая услышанное. То, что произнесла Уна, содержало тревожный и пугающий смысл. С учетом того, что произошло за последние дни пророчество Оман Озары очень походило на правду.
— Я и Сиук, мы все можем объяснить, — твердый, негромкий голос следопыта раздался в тишине ясно и отчетливо. — Если племя захочет нас выслушать.
Руник приоткрыл рот, собираясь что-то возразить, но его опередили:
— Мы вас выслушаем, — улучив момент, Мурит использовал возможность, чтобы выступить в противовес своему главному конкуренту. — А то Руник слишком торопится и ведет себя, как голодная блоха.