Обряд назывался 'сокуха'* и совпадал с наступлением половой зрелости. Ее приход определялся на глазок матерью юной девушки и колдуньей, и в основном зависел от появления вторичных половых признаков: растительности на лобке, увеличения грудных желез, формирования тазобедренной части тела. Процедура инициации проходила раз в году поздней весной.
Все девушки, получившие 'добро', селились в большой хижине, которая сооружалась отдельно от общего поселения. Там они жили две недели, соблюдая строгий пост. За это время каждая из девушек должна была сшить из заячьих или лисьих шкур рубашку-сорочку, в которой и появлялась затем на 'публике' в заключительный день церемонии. Пока 'кандидатки' жили в хижине, колдуньи посвящали их в хитрости общения с мужчинами, включая премудрости секса, обучали традициям и правилам, которые должны соблюдать взрослые члены племени.
Когда наступал последний день, всех, вступающих в 'новую' жизнь, приводили к жертвенному камню. Там каждой девушке прокалывали нос, 'пуская кровь', затем вели к водоему, где происходил ритуал омовения, после чего девушка 'взрослое' имя. Ну а дальше, как и положено, песни и танцы, под удары бубна.
Понаблюдать за этой заключительной церемонией сокухи Зукун, развивая традиции добрососедства, и пригласил вождя племени Волка. Но идея посиделок возникла не на пустом месте.
В племени Леопарда, и без того не самом многочисленном среди вариев, не хватало мужчин. Проблема обострилась не сразу, но Зукун и другие старейшины проворонили ее развитие. Все началось с того, что двое 'леопардов' погибли во время неудачно организованной засадной охоты на кабанов. Потом кто-то не вовремя подвернулся под лапу медведю около пчелиного улья, еще кого-то с летальным исходом укусила змея… Дело, так-то, обычное, в первобытном мире подобные 'естественные потери' происходили периодически, и демографический дисбаланс потихоньку бы выправился сам собой. Но тут у 'леопардов' случилась очень серьезная стычка с глотами, при которой варии потеряли сразу четырех воинов. И Зукун как-то в одночасье и неожиданно для себя обнаружил, что число женщин в племени значительно превышает количество мужчин.
Отчасти его можно было понять: считать Зукун умел только до трех и оперировать статистическими закономерностями, подобно сегодняшним социологам, не мог; о работах Мальтуса* в силу известных обстоятельств ничего не слышал и исходил только из собственного опыта. А его-то как раз и не хватало. Ситуация между тем выходила из-под контроля.
Преобладание своевольных, не привыкших стыдиться своих половых инстинктов, женщин над мужчинами, не способствовало, прежде всего, поддержанию здорового психологического климата в первобытном коллективе, и без того пребывающего в состоянии перманентного стресса. Пора промискуитета, то бишь, беспорядочных половых связей, не скрепленных узами парного брака, давно уже миновала, и обычаи требовали соблюдения хотя бы формальных приличий. А какие тут приличия, когда в стойбище все и вся на виду?
Любой мало-мальски стоящий мужичонка постоянно балансировал между Сциллой желания и Харибдой обычая. Как удержаться от соблазна, когда, находящиеся в самом соку, прелестные дамы стреляют глазами и активно крутят всеми выступающими частями тела? Выход только один — разрывать и без того далеко еще не священные узы первобытного брака и сочетаться новым. Некоторые особо отчаянные ловеласы умудрялись производить смену жам едва ли не по несколько раз за месяц, что приводило к полному бардаку.
Однажды, во время 'протокольной' встречи у костра, Зукун поведал о демографических неурядицах племени тогда еще 'доброму' соседу Вирону. Вождь 'волков' задумался. По иронии судьбы его племя столкнулось в то время с прямо противоположной проблемой.
Прошлой весной в племени возникла эпидемия простудного заболевания. Жертвами ее стали молоденькие девушки, которые, в соответствии с обычаем, как раз жили в то время в отдельной хижине, проходя сокуху. Получился своего рода 'изолятор'. Первой простыла одна из этих девушек и, в условиях скученности, моментально заразила остальных сверстниц. Инфекция за несколько дней выкосила целую возрастную категорию слабого пола, практически не затронув остальных 'волков'. Приглядывавшие за девушками колдуньи также не пострадали, видимо, обладая иммунитетом.
Последствия девичьего мора племя Волка почувствовало почти сразу, как только процедуру посвящения в мужчины прошли юноши соответствующего возраста. Вскоре возникли конфликты из-за невест, при этом молодежь стала отбивать жам у мужчин старшего поколения.