*Сабай — небольшое, локальное торжество по конкретному поводу, например, после победы над врагами или удачной коллективной охоты.
*Сокуха — заключительный этап, завершающий обряд инициации девушек.
*Томас Роберт Мальтус — английский священник и учёный, демограф и экономист, автор книги 'Опыт о законе народонаселения'.
*Кола — примитивная кружка из бересты, в виде кулька, промазанная по швам смолой.
*Мухил (от варийского му — мужчина) — мужчина, не имеющий женщины (жамы), примерно то же самое, что и холостяк.
*Ома — душа животного или неодушевленного (по современным представлениям) предмета, например, дерева или скалы.
*Жамуш — дословно 'женский мужчина', мужчина, имеющий регулярные интимные отношения с конкретной женщиной.
Глава пятая. Укус змеи
Спалось Дулу плохо. Впрочем, как и обычно в последнее время. Когда окончательно рухнула его вера в светлый айки, возвышенную душу сентиментального людоеда стал разъедать цинизм первобытного атеизма. И во снах это тоже немедленно нашло отражение. Вся романтика куда-то испарилась. На смену фантазиям о героических охотничьих подвигах пришли невнятные, но мучительные кошмары. Особо доставал Дула кошмар про то, как он попадает в живот страшному ящеру. Поганое пресмыкающееся с огромной пастью очень походило на чудовище, которое он встретил у реки, когда гнался за дочкой колдуньи. Встретил или привиделось? Для дикаря никакой разницы не было. Если привиделось, значит, и встретил.
Дул интуитивно предполагал (забегая вперед, заметим — не без основания), что кошмар с пузатым ящером снится ему в наказание за плохие поступки, и каким-то мистическим образом связан с дочерью колдуньи. Хотя невезучий дикарь не мог выстраивать логических цепочек и жил, по сути, одним днем, но хранящаяся в глубинах памяти информация нет-нет, да и выныривала на свет, заставляя мозг искать непривычные взаимосвязи. Как река медленно подмывает берег, пока тот не обрушивается, меняя рельеф, так и накопленные в памяти знания прокладывали в мозгу первобытного человека новые каналы, заставляя 'серое вещество' постепенно видоизменяться.
Если бы Дул умел рассуждать логически, то в начале цепи свалившихся на него бед, он бы, наверняка, поставил свое первое пленение вариями. Да-да, в руках бледнолицых врагов наш дикарь оказывался уже во второй раз. А впервые это произошло ранней весной.
Людоеды Урика, изрядно оголодавшие за зиму, предприняли тогда попытку напасть на вариев. Это было другое племя, не 'леопарды'. Дул, как всегда, находился в 'обозе'. Основная группа глотов ушла в разведку. Дулу же, вместе с еще одним не самым бравым воином, поручили насобирать съедобных растений, а также насекомых, чтобы разведчики смогли вечером подкрепиться.
Вскоре 'маркитанты' обнаружили недалеко от временной стоянки полянку с плантацией сладких корнеплодов. Дикари увлеченно выкапывали их из земли, не забывая попутно про собственные желудки, как вдруг появились варии. Они набросились столь неожиданно, что глоты даже не успели схватить отложенные в сторону пики.
К счастью для Дула, он располагался с противоположного от вариев края, то есть, вторым по счету. Первый глот успел вскрикнуть и вскочить на ноги, но тут же получил удар копьем в горло. Дул же, ползавший, в момент нападения, на четвереньках на самом краю полянки, сообразил (и смог!) поступить по иному. Пока раскрашенный в серые полоски враг бежал к нему, размахивая копьем, Дул встал на колени, поднял вверх руки, показывая, что безоружный, и выкрикнул на языке вариев: 'Солама калама!' — что в переводе означало 'доброго здоровья'.
Действия Дула, особенно его фраза, объяснялись только крайней степенью страха, который он в тот момент испытывал. Но если на его поднятые руки вариям было наплевать, то идиотское в положении Дула приветствие, как ни странно, подействовало. Опешивший воин замер с поднятым копьем, как будто позируя для советского скульптора, и этой отсрочки дикарю хватило, чтобы вымолить пощаду. В течение нескольких мгновений он быстро, но внятно, выпалил то, что обычно говорят в таких случаях трусливые воины: 'Не убивайте. Я не виноват. Я все расскажу. У меня дети', - и т. д. и т. п.
Старший воин, услышав, как складно глот лопочет на его языке, решил, что такой пленный может пригодиться. К вечеру Дула привели на стойбище и продемонстрировали 'чудо природы' вождю.
Вождь 'серополосочных' вариев отнесся к полиглоту с любопытством. Он долго расспрашивал пленника о жизни людоедов, выпытывая мельчайшие подробности, вплоть до того, какое на вкус человеческое мясо. Дул выкладывал все, как на духу, по привычке не стесняясь привирать там, где чего-то не знал или не помнил. Затем вождь велел накормить пленника и привязать у дерева.