Всю ночь, примотанный к стволу лиственницы, Дул маялся размышлениями: убьют его назавтра просто так или съедят. Не зря же вождь так интересовался тонкостями людоедства. Но его опасения не подтвердились. Дула не только не съели, но даже и не убили. Более того, его отпустили домой!
В последнем разговоре вождь 'серых' сказал, что не желает воевать с глотами и предлагает им заключить мир. Он хочет встретиться лично с вожаком дикарей и все обсудить. А еще вождь передал Дулу амулет — волчий клык на кожаном шнурке — и пояснил, что амулет послужит вождю глотов особым знаком, когда тот захочет встретиться для переговоров.
После этого двое воинов проводили Дула, используя его подсказки, почти до самого стойбища глотов, где и оставили в одиночестве. Когда Дул появился на поляне возле пещеры, сородичи в панике едва не разбежались. Они решили, что чем-то недовольная окуна Дула вернулась из айки, чтобы отомстить за те обиды, которым ее обладатель подвергался в общине.
Сородичей можно было понять — они посчитали, что Дула убили вместе с другим воином. И вдруг такое внезапное воскрешение из мертвых. Пришлось Дулу пройти испытание — разрезать руку и продемонстрировать, что кровь по-прежнему течет в его жилах. Дикари верили, что когда окуна человека уходит в айки, его кровь возвращается в землю, поэтому всегда перерезали мертвым вены.
А затем Дул сел с глазу на глаз с Уриком и рассказал ему о предложении вождя вариев. Урик, зная Дула как облупленного, засомневался в правдивости изложенного. Но амулет его убедил — Урик слышал про то, что у бледнолицых подобные украшения, носимые на груди, означают знак власти и принадлежность к определенному сообществу. Вожак дал амулет Ехе, чтобы та произнесла заро* для изгнания чужих духов, а потом повесил 'намоленный' волчий клык себе на шею.
…Дул проснулся в холодном поту. Ему опять приснился проклятый кошмар с ящером. Несчастный людоед, очевидно, страдал клаустрофобией, то есть боязнью замкнутых и тесных пространств и помещений. Дикарь, разумеется, ни про какие фобии не ведал, но пребывание в брюхе ящера наводило на него ужас. Вот и сейчас, уже которую ночь подряд, ему выпало это испытание, и он его в очередной раз не выдержал.
Дул лежал, стуча зубами от пережитого ужаса, связанный по рукам и ногам, в небольшой полуземлянке. Основание землянки образовывала неглубокая яма, выкопанная на месте локального месторождения охры. 'Желтую землю' люди из племени Леопарда использовали для раскраски своих физиономий и тел. Когда линза почти полностью иссякла, на ее месте наспех соорудили землянку-шалаш. В ней хранили от дождя и солнца деревянные заготовки под копья и луки.
Сверху яму накрывала двускатная крыша из сучьев и еловых лап, без передних стенок. С двух сторон оставались узкие проходы-лазы. Но с одной, 'задней' стороны, крыша едва ли не вплотную примыкала к толстой лиственнице. К ее суку был привязан второй конец веревки, опутывавшей конечности дикаря. Таким образом, Дул был ограничен в перемещении длиной веревки.
Когда он лежал на спине, то через передний лаз ночью виднелось звездное небо. Но сейчас уже наступало утро, и сквозь небольшое треугольное отверстие проникал сероватый свет, рассеивая ночные кошмары Дула. Он сделал несколько глубоких вдохов, но ощущение тревоги не проходило.
Спать больше не хотелось. Дул подтянул ноги и присел, прислонившись спиной к задней стенке землянки. Пошевелил затекшими ногами, потом руками. Хорошо, хоть руки варии перестали связывать за спиной, а то совсем было бы невмочь. Сделал круговые движения плечами, размял пальцы. Веревки обхватывали запястья, оставляя ладони свободными. Можно даже на свирели играть, хотя и неудобно. Попиликать, что ли? Надо же как-то отвлечься от мрачных мыслей и предчувствий.
Выгнув руки в локтях, дикарь дотянулся до свирели, висевшей на шее. Приложил инструмент к губам и замер, услышав шорох. Осторожно повел глазами и столкнулся с немигающим взглядом, от которого зашевелились волосы. Недалеко от лаза, на расстоянии вытянутой руки от ступней Дула, раздувала шею толстая змея. Дикарь знал, что после укуса такой твари окуна очень быстро перебирается в айки. Еще несколько месяцев назад, когда возникали мысли о досрочном уходе в иной мир, Дул, возможно, даже бы и обрадовался подобному соседству. Но с недавнего времени он стал атеистом и почувствовал новый вкус жизни. Уж так устроен человек: вкус начинает ощущать тогда, когда на дне уже ничего не остается.