— Солама калама, вождь.
— Калама, — буркнул Зукун.
— Ну, рассказывай, как было, — предложил Руник. — Всю правду говори, вождь тебя слушает.
— Ну, вот. Так, значит, — женщина заметно нервничала. — Ора мне сказала, мол, твой жемуш ходит куда-то. По утрам, по вечерам. Последи за ним. В племени одиноких женщин много. Я подумала, может, Корос другую жаму нашел? Или к Уне решил вернуться.
— К Уне? — удивился вождь.
— Ну, да. Видела я, что они разговаривать часто стали. Вроде и ни о чем, а кто ж его знает? — 'толстушка' смотрела вниз, ковыряя песок пальцами босых ног. — Вечером, ну, когда муссу пили. Еще до этого. Заметила я, что Корос по берегу куда-то пошел. Я за ним, лесом. Долго шли. Я уже устала, думаю, шибко далеко. Неужели там с Уной встречаются? Не похоже. Дошли до Падающей Воды. Вдруг из-за дерева выходит мужчина. Стали они о чем-то разговаривать…
— Какой мужчина? — нетерпеливо спросил Зукун.
— Не знаю. Далеко было. Я близко боялась подходить. Но не наш. Я бы узнала нашего. А тот в серую полоску был.
— Что? Из 'волков', что ли?
— Не знаю. Может, и из 'волков'. В серую полоску.
— Заладила: в полоску, в полоску, — сердито передразнил вождь. — Не могла, как следует разглядеть. Ну, и чего? О чем они говорили?
— Я не слышала. Далеко стояла, — чуть не плача произнесла 'толстушка'. — Они поговорили, и Корос обратно пошел. А я побежала, чтобы быстрей вернуться. Да и темно уже было.
— Хорошо, — ободряюще сказал Руник. — Ты иди пока. Там подожди, я позову.
Женщина скрылась в кустах…
В это же время, когда Руник излагал Зукуну свою версию последних событий, у Падающей Воды происходило следующее.
Верный помощник Вирона, лазутчик Симон сидел на корточках под дубом и дремал. Шум водопада, как и всякий монотонный звук, убаюкивал. Но расслабленность вария была обманчива. Инстинкты первобытного человека даже во сне находились в напряженном ожидании, чтобы при получении тревожного сигнала тут же послать соответствующие импульсы мозгу и мышцам. Вот и Симон — внешне безобидный, расслабленный — мог в любой момент превратиться в зверя, готового к жестокой и беспощадной схватке за жизнь.
Казалось, варий спал. Но едва в кустах, росших над обрывом в паре десятков метров от 'волка', наметилось еле заметное шевеление, как тело его тут же напряглось, а веки раздвинулись. Через мгновение на открытое пространство вышел Корос…
…Зукун прокашлялся:
— Так, это я понял. Корос, значит, с каким-то 'волком' встречался?
Руник кивнул подбородком.
— И что? Конечно, странно, — вождь нахмурил брови. — Но он все же из 'волков'. Может, родич какой из племени приходил его навестить?
— Ага, это на ночь-то глядя у Падающей Воды?
— Ну, может, случилось чего.
Зукуну не хотелось верить в предательство верного следопыта.
— Угу, случилось, — съехидничал брат. — Случилось, что после этого все и началось. Под утро Похун погиб. Затем Ору убили.
— Так, ты думаешь?
— С 'волками' он советовался. Вот что я думаю.
— Советовался? А зачем? — Зукуну показалось, что он обнаружил слабое место в доводах брата. — Зачем Коросу 'волкам' помогать? Что ему, плохо у нас живется?
— Это как посмотреть. Может, ему старейшиной хочется стать? Или даже вождем? А Вирон ему пообещал помочь.
— Это как?
— Да так. Нападет с воинами, тебя убьет, меня убьет. Других старейшин убьет. И станет Корос вождем 'леопардов'. А Уна при нем колдуньей. Зря, что ли, Ору уже убили?
У Зукуна отвалилась челюсть. Мрачная перспектива, нарисованная Руником, ему даже в голову не приходила.
— Вот возьмет и убьет, — с садистским удовольствием добавил Руник, заметив смятение вождя.
— Ну, почему же ты мне раньше не сообщил?
— Чтобы ты дурацких вопросов не задавал, — Руник ответил грубо. — Стал бы ты меня тогда слушать. Еще бы Коросу все рассказал. А вдруг он не виноват? Или, наоборот, — от него все зло?
— Э, погоди. Я не понял. Так виноват или не виноват? Что ты меня путаешь? — Зукун встал, нервно заходил взад-вперед, загребая песок.
— Вот как. Слушай меня, — когда Руник начинал говорить таким тягучим голосом, у Зукуна начинали слипаться глаза. Но сейчас ему было не до сна. Серьезный, ох, серьезный разговор завел Руник. Разобраться бы во всем.
— Я так думал. Корос мог сговориться с Вироном. А может, и нет. Дикарь мог сказать правду. А может и соврал. Я ведь его огнем не пытал. Корос мог убить Ору. А может, и нет.