Еще бы! Гар сильно проголодался. Весь день они с Махом выслеживали гиен, кроме ягод ничего не ели.
Охотник вернулся к малу. Та смотрела с тревогой и надеждой:
— Чего они говорить?
— Все хорошо, не бойся. Колдунья меня уважает.
— А вожак? Что он сказать?
— Боро? Он сказал, что пошутил. Больше не будет.
Вада прижалась к Гару, положила голову ему на плечо. Он сильный и не боится страшного вожака. Ой, какой у Боро глаз. Просто ужас берет.
А на следующий день произошло загадочное и трагическое событие. Ночью у костра, который раскладывался у входа в пещеру, караул нес старый Кех. Он действительно был стар и почти ни на что не годен. Волосы у него поседели, корневые зубы стерлись почти до основания, левый глаз затянуло бельмо, а ноги скрутила подагра, от чего он еле передвигался. На охоту Кех давно не ходил, проводя все время на стоянке у костра. Сородичи его подкармливали, без особого энтузиазма, когда что-то оставалось на конец дня.
Боро даже советовался с Ахирой и Иханой — не помочь ли окуне старика побыстрей переселиться в айки, пока ее тишком не уволокли злые духи? У дикарей существовало поверье: если человек умирал внезапно, так, что колдунья не успевала произнести заро, его душа могла угодить не в айки, а к злым духам. Но на совете приняли решение повременить до зимы — провианта летом хватало, вот зимой — другая ситуация. Тогда и старый Кех сгодится для поддержания сил.
Старик часто дежурил по ночам, когда других желающих не находилось. Караулил неважно, мог и задремать, но и врагов дикари особо не боялись, кроме зверей. Но тех отпугивал огонь. А первобытные люди по ночам предпочитали не шастать, разве что в случае крайней нужды. Так что, пусть старик дежурит: все равно больше ни на что не годен.
Вот и в эту ночь костер у входа в пещеру поддерживал старина-Кех.
Утром первой из пещеры вылезла Ахира — умам в последнее время беспокоила бессонница — и сразу же, почти на входе, наткнулась на тело старика. Оно лежало на боку, лицом к восходящему солнцу. В спине торчало копье.
Умам не закричала — за долгую жизнь на всякое насмотрелась. Убедилась, что Кех мертв, и отправилась будить вожака. Тот заворчал, но, узнав, в чем дело, быстро поднял на ноги всю общину. Ситуация требовала совместного обсуждения. В общине давно никого не убивали, ни в драке, ни даже в ритуальных целях.
Тело вытащили на поляну — все также с копьем в спине. Полусонные дикари толпились вокруг и тревожно перешептывались. Они сразу узнали копье, и это обстоятельство их сильно озадачило — едва ли не сильней, чем сам факт смерти сородича.
К трупу приблизилась Ихана, с важным видом обошла вокруг, нагнетая обстановку. Затем громко констатировала:
— Кех мертв.
Толпа напряженно вздохнула. Раз колдунья говорит — теперь уже все. Шансов нет.
— Его убили.
Выдох-вдох.
— Копьем.
Ихана попробовала вытянуть орудие убийства, но наконечник прочно засел в теле. Колдунья оглянулась по сторонам. Гар сделал шаг вперед — и замер, наткнувшись на жесткий взгляд Иханы.
— Мах, помоги мне.
Молодой охотник уперся ногой о труп и двумя руками вытащил оружие из спины.
Копье очутилось в руке колдуньи.
— Кто знает, чье это копье?
Все молчали. Только Гар неуверенно сделал еще один шаг вперед.
— Ты что-то хочешь сказать, Гар? — вопрос Иханы прозвучал грозно и требовательно.
— Это… мое копье. Но… я не убивал Кеха.
Дикари зашумели.
— Как такое может быть? — подал ехидный голос Ухай. — Ты вчера этим копьем убил щенка гиены.
— Угу.
— И ты всем хвастался: я ударил, я убил, я — великий охотник. Говорил такое?
— Ну, говорил.
— А сегодня твое копье в спине Кеха, а ты говоришь: я не убивал. Как такое может быть? — загнал подозреваемого в угол Ухай, демонстрируя незаурядное умение находить 'причинно-следственные связи'.
Гар стоял с опущенными плечами. Он чувствовал раздраженное недоумение родичей, расползающееся из их голов по поляне, как ядовитый газ из болота. Охотник и сам не понимал — как подобное могло случиться? Но ведь 'зубастик' верно говорит: если копье Гара, значит, он и убил. Кто же еще?
— Как такое может быть? — в третий раз повторил риторический вопрос Ухай. Его постоянно оскаленная физиономия придавала речи комический эффект, но тон не сулил ничего доброго. — Разве копье само убивает?
Толпа возмущенно выдохнула. И чего Гар отпирается? Ежу понятно: добегался со своим красивым копьем. Над поляной скапливалась злость.