На краю самого дальнего из причалов сидела сгорбленная фигура.
Магдалена узнала ее с первого взгляда.
– Барбара! – крикнула она. – Господи, Барбара! Как же я рада тебя видеть!
Магдалена пробежала по скользким, обледенелым доскам и один раз при этом едва не упала. Наконец она заключила сестру в объятия. В первую секунду Барбара напряглась и, казалось, готова была оттолкнуть ее. Но потом положила голову на плечо Магдалены и горько заплакала. По всему ее телу пробегала дрожь.
– Все будет хорошо, девочка моя, – утешала ее Магдалена, крепко прижимая к себе. – Все будет хорошо.
– Не будет хорошо! – всхлипнула Барбара. – Ничего не будет хорошего!
– Ганс ничего тебе не сделает, – продолжала Магдалена. – Я поговорю с Дайблером. Мы подыщем другой постоялый двор, и…
– Будь проклят мастер Ганс! Какое мне дело до него? – выдавила Барбара. – Дьявол бы его забрал…
Она снова затряслась в судорожных рыданиях и продолжила лишь через некоторое время:
– Ты разве не понимаешь? Когда я увидела Ганса, все ожило в памяти. И то, что эти мужчины тогда… – Голос у нее дрогнул. – Я вообще не хочу выходить замуж. Ни за палача, ни за живодера, ни за могильщика. Пусть даже за толстого торгаша или кузнеца. Все они чудовища, и все одинаковые!
– Не все, – заметила Магдалена. – Вспомни Симона или Георга.
Барбара обреченно рассмеялась.
– Ни один из них не станет мне мужем.
– Однако же этот Неер из Кауфбойерна производит приятное впечатление. Пообещай, что хотя бы взглянешь на него, ладно? – Магдалена сжала руку сестры. – Но первым делом пообещай, что не станешь больше сбегать, не предупредив меня. Если до этого дойдет, то я хочу, по крайней мере, знать, где ты.
Магдалена вспомнила мертвую девушку у мельничного ручья. Она, наверное, тоже сбежала из дому в надежде на лучшую жизнь в Мюнхене…
– Пообещай! – снова потребовала Магдалена.
– Я… обещаю.
Барбара кивнула, и сестры крепко обнялись, как не обнимались никогда в жизни. На краткий миг у Магдалены возникло чувство, будто в объятиях у нее все та же маленькая девочка, которой она раньше пела перед сном.
Мы будем вместе, что бы ни случилось. Никто не разлучит нашу семью! Только это и придает нам сил.
В этот момент до них донеслись возбужденные голоса. Магдалена выпустила Барбару из объятий и удивленно обернулась. Примерно в двадцати шагах собрались мужчины, которые совсем недавно таскали бочки в пещеру. Теперь они с видимым волнением что-то вынесли оттуда. Издалека оно выглядело как вытянутый сверток и казалось не слишком тяжелым. Однако мужчины держали его осторожно, как мешок с порохом. Голоса стали громче, некоторые из мужчин крестились.
– Пойдем посмотрим, что там стряслось, – предложила Магдалена.
Они приблизились к взволнованному сборищу. Мужчины положили сверток на мерзлую землю недалеко от пристани. Некоторые из них бормотали молитвы, все до одного сняли шляпы.
– Беда надвигается на город, – прошептал один из них, широкоплечий плотогон с бычьей шеей. – Сперва пронзенная колом у верхних пристаней, теперь это… – Он дрожащей рукой показал на сверток. – Говорю вам, это мертвые возвращаются!
Сквозь плечи мужчин Магдалена наконец-то разглядела, что же такое лежит на земле. Она вздрогнула, и Барбара рядом с ней тихонько вскрикнула.
Мертвые возвращаются…
Магдалена в ужасе уставилась в лицо мумии: в пустые черные глазницы падали снежинки, рот был широко раскрыт, словно в предсмертном крике, который так и остался неуслышанным.
«Или в проклятии», – подумала Магдалена.
– Господи, обереги этот город! – проговорил тихим голосом кто-то из плотогонов. – Позовите стражников, пока она не воскресла.
4
– Расступись! Расступись, кому говорят!
Полдюжины стражников с явным трудом прокладывали себе дорогу сквозь толпу. Из переулка над обрывом Якоб Куизль наблюдал, как люди теснились и толкались, стараясь подобраться как можно ближе к трупу. Только вокруг скорченного тела, по-прежнему лежащего недалеко от пристаней, оставалось свободное пространство – горожане как будто боялись, что зловещий труп может внезапно ожить.
– Дайте пройти, чтоб вас всех, или кто-то у меня получит!..
Первый из стражников – очевидно, капитан – поднял меч в ножнах и несколько раз взмахнул. Только так он добился должного послушания, и толпа неохотно расступилась.