– Ну как? – шепнул Симон другу. – Хорошо прошла репетиция?
Кайзер простонал:
– Хорошо? Это было ужасно!.. – Он понизил голос: – Половина актеров вообще не пришла, а остальные только и говорили, что об убийстве. Другого и ожидать не следовало. От Урбана Габлера, который исполняет роль апостола Фомы, я вообще не смог ничего добиться – он был сам не свой. Да и другие играли ненамного лучше. Удивительно, что…
Священник прервал свою речь и бросил на них сердитый взгляд. Кайзер замолчал и через некоторое время продолжил шепотом:
– Удивительно, что семейство Гёблей явилось на похороны, учитывая, что один из них под подозрением и арестован. – Он кивнул в сторону группы мужчин и женщин, которые стояли чуть в стороне и наблюдали за погребением. – Судья сказал, что в комнате Ганса действительно обнаружили ту страницу, которая пропала у Доминика. Сцена с распятием Иисуса! Ганс, вероятно, стащил ее, чтобы навредить сопернику. Как бы то ни было, стражники увезли его в Этталь и заперли в камеру.
– Если он выкрал у Доминика страницу, это еще не значит, что он же его и убил. – Симон с сочувствием посмотрел на Гёблей. – Их действительно жаль. Вот они пришли на похороны, и теперь все решат, что им стыдно. А если б не пришли, это приравняли бы к признанию вины.
– Зато похороны прошли бы спокойнее, – пробормотал Кайзер и кивнул на Конрада Файстенмантеля, готового взорваться. – Нутром чую, миром это не закончится.
– Пути Господни неисповедимы, – проговорил священник. – Нам неизвестно, почему Господь забрал доброго Доминика…
– Мне известно, – грубо прервал его Файстенмантель. – Потому что кое-кто из гнусных Гёблей подло убил его! Есть доказательства, судья рассказал мне!
– Прошу вас, – прошептал Гереле и с мольбой взглянул на Файстенмантеля: – Мы ведь договорились, что хотя бы на кладбище будем соблюдать мир.
Но толстого скупщика это не смутило. Он ткнул тростью в сторону Гёблей, которые собрались на краю кладбища:
– Это они за всем стоят. Может, все разом! – крикнул он. – Не смогли смириться с тем, что Иисуса играет кто-то из Файстенмантелей. Зависть отравила их души!
– Закрой рот, Файстенмантель, пока я не пнул тебя в жирную харю! – крикнул в ответ пожилой мужчина со стороны Гёблей.
Симон уже знал от Кайзера, что перед ним Адам Гёбль, глава семейства. Высокий и крепкий мужчина, грубый, как неотесанный дуб, грозно выступил вперед.
– Мы не убивали твоего Доминика, это клевета! – заявил он. – Ха, да может, он сам себя привязал к кресту, с него станется! Он с головой не дружил, это точно!
– Как ты смеешь оскорблять моего покойного сына?! – взревел Файстенмантель. – Ты… выродок! Давно уже среди ангелочков витал!
Он занес трость и бросился на Адама Гёбля, тот пригнулся и подставил противнику ногу. Файстенмантель рухнул лицом в свежий могильный холм.
– Прекратите, дети мои! – взмолился священник. – Довольно, что вы колотите друг друга в трактирах, но не на кладбище же!
Однако его мольбы ни к чему не привели. На помощь Файстенмантелю уже подоспели два его сына, и они вместе кинулись на Гёблей. Началась потасовка. Один за другим к драке присоединялись остальные жители, при этом каждый принимал ту или иную сторону. Сверкали кулаки, разносилась ругань; вскоре все мужчины, и стар и млад, дрались среди надгробий. Женщины и дети разбежались с воплями и плачем.
– Прекратите, прекратите немедля! – снова раздался голос священника. – Господь видит нас, Господь смотрит на нас! Что он должен подумать?
Но его, похоже, никто не слышал.
Симон с Петером и Георгом Кайзером укрылись за надгробием. В плиту ударилось несколько камней, потом что-то грохнуло, словно в нее врезался кто-то тяжелый.
– Надо что-то предпринять, – просипел Фронвизер, закрыв руками Петера, который крепко прижался к нему. – Иначе они головы друг другу поразбивают!
– Все не так уж страшно, – успокоил его учитель. – Насколько я знаю этих людей, убитых не будет. Такие драки происходят по меньшей мере раз в месяц. Но чтобы на кладбище, и сразу столько… – Он покачал головой. В надгробье ударялись новые камни. – Понятия не имею, как в таких условиях продолжать репетиции. До тех пор, пока Ганс Гёбль сидит под замком, спокойно здесь не станет.
В надгробье снова что-то врезалось. Симон вздрогнул. Он уже собрался отбежать с Петером к выходу, но тут над кладбищем разнесся резкий голос:
– Именем курфюрста прекратить сейчас же! Или я прикажу палачу заковать вас всех в кандалы!
Симон замер.