— Здесь черт знает сколько птиц.
— Согласно последним данным, триста семьдесят пять видов, половина обитает только здесь, — сказала Крикет.
— Интересно, почему?
— Вообще-то из-за насекомых. Для них здесь прекрасные условия обитания.
— А что за насекомые?
— Саранча, летающие тараканы, термиты, яванские Жуки и трупные мухи, москиты, гигантский гнус, крылатые африканские уховертки… Да назови любое насекомое, не ошибешься. Прислушайся.
Уилсон оперся о переборку и напряг слух. Через несколько секунд сквозь монотонное постукивание дизелей он уловил стрекотание, которое шло отовсюду и ниоткуда. Он снова посмотрел в иллюминатор. На фоне заката роились мириады черных точек, превращая небо в зернистую массу.
— Бог мой!
— Да, на палубе нельзя открыть рот, чтобы не глотнуть этой гадости. Люди надевают шляпы пчеловодов, прежде чем подняться наверх. Кроме отца. Он просто отмахивается от насекомых. А я не выношу этих тварей, они меня бесят. Вот почему мы с тобой сидим в трюме.
— Это единственная причина?
Крикет улыбнулась. Капельки влаги у нее на груди поблескивали в лучах заходящего солнца.
Ночью, не в силах спать из-за жары, Уилсон под стук двигателей и глухое жужжание насекомых размышлял над тем, что ему сулит будущее. Как вернуться домой? Где он очутится завтра или неделю спустя? Чем еще обернется томительное ожидание надвигающейся катастрофы?
— Отец убьет тебя при первой возможности, — сказала вдруг Крикет.
Уилсон вздрогнул; казалось, она читает его мысли.
— Так что же он просто не спустится сюда и не покончит со мной?
— При мне он не посмеет. Он знает, что я донесу на него Тридцати Капитанам. Даже мы, пираты, живем по правилам. Понимаешь? Ты мой, согласно уставу, а устав для нас закон. Для пирата нет ничего более святого, чем право собственности. Но отец — отпетый негодяй. Когда мы сойдем на берег, у него появится много возможностей избавиться от тебя. Нам нужно быть очень осторожными до тех пор, пока он не привыкнет к тому, что ты постоянно находишься здесь.
Крикет повернулась на бок, потом снова легла на спину и положила ему руку на ягодицу.
— Я тебя люблю, — сказала она настолько тихо, что Уилсон едва расслышал эти слова. — Можешь не отвечать, если не хочешь.
И Уилсон промолчал.
— Ты мне не веришь? — Она убрала руку.
— Хорошо, ты меня любишь, — с горечью произнес Уилсон. — Именно поэтому ты меня и втянула во все эти передряги? Я не пират и не убийца. И заявляю тебе прямо: при первой же возможности я убегу.
— Попробуй, — усмехнулась Крикет. — Ну, куда ты пойдешь?
— Домой.
— Твой дом здесь, рядом со мной. Ты помнишь, что у тебя мое клеймо на плече?
Не успев ответить, Уилсон почувствовал, как ее груди спустились к его ногам — он оцепенел — и ее рот овладел его крайней плотью.
Ушли во тьму травянистые бугорки со спящими птицами. На мелководьях, изобиловавших насекомыми, начали выплывать медленно эволюционирующие создания, мускулистые, не имеющие названия, полурыбы, полунеизвестно что.
2
Вдоль многолюдных бетонных причалов стояли краны, стрелы загружали тюками ветхие суда, не имеющие ни собственных флагов, ни мест приписки. Порт представлял собой скопление упаковочных клетей, домашнего скота и ржавого металлолома. Полуголые докеры блестели на солнце иссиня-черной кожей. За изгородью высотой в пятнадцать футов, сооруженной из столбов и колючей проволоки, лежал город, поднимавшийся вверх по склону холма. Между фанерных лачуг, навесов из хвороста и жилищ из картонных коробок, соединенных лозой, извивались грунтовые дорожки, образуя лабиринт. «Нет, это уродство нельзя назвать городом, — подумал Уилсон, — скорее мусорная свалка человечества».
— Где мы?
Он стоял с биноклем в руках у иллюминатора. Солнце взошло всего пару часов назад, а жара была такая, что хоть готовь яичницу прямо на палубе.
Крикет зевнула и принюхалась:
— Судя по вони, это Четыре Сабли. Ни тебе водопровода, ни канализации, ни-че-го.
— Значит, Африка. — Уилсон неожиданно почувствовал возбуждение. — Какая страна?
— Извини, это не совсем Африка, — ответила Крикет. Она сидела, почесывая голову. — Мы все еще в двадцати пяти милях, или что-то вроде этого, от бупандийского побережья. Перед тобой остров Четырех Сабель, он расположен к югу от архипелага Мохонго. Когда-то эти места принадлежали Португалии. Теперь они принадлежат нам. Это пиратская республика,
— Как это?
Крикет пожала плечами:
— Мы живем под черным флагом с черепом и костями. Наша конституция — Устав Братства, парламент — Совет Тридцати Капитанов. Каждый знает свое место в иерархической структуре. — Она подошла к нему, прижала к переборке, обняла одной рукой и показала другой: — Посмотри вон туда. Видишь большие здания?
На вершине холма полукругом стояли красивые дома, обнесенные кирпичной стеной. Мелькали зеленые лужайки и пальмы. Вроде блеснуло отражение солнца на ветровом стекле легкового автомобиля.
— Мы живем там, — сказала Крикет.
— Кто это «мы»?
— Тридцать Капитанов. Мой отец — один из них. Я назвала Четыре Сабли республикой. Это не так. Вернее будет сказать, что это олигархия. Мы владеем кораблями, мы планируем операции, мы делаем деньги, мы устанавливаем правила.
— А что насчет всех остальных? — Уилсон опустил бинокль и показал на трущобы.
— Это в основном беженцы. Они бежали от гражданской войны в Бупанде. Они не входят в Братство.
— Так кто же они?
Крикет пожала плечами, в глазах вспыхнул жестокий огонек:
— Пушечное мясо.
3
Ошеломленный Уилсон стоял на набережной. Кожа горела под лучами нежно-розового солнца, голова слегка кружилась, подбородок при каждом глотательном движении потрескивал, колени болели.
— Ты позеленел, — заметила Крикет.
— Я чувствую себя хорошо, — возразил Уилсон и поморщился от звона в ушах.
— Мне нужно кое-чем заняться, дел пятнадцать, не больше, — сказала Крикет. — Вот… — Она вынула из спортивной сумки никелированный пистолет и сунула Уилсону за пояс джинсов. — Если к тебе кто-нибудь будет приставать, стреляй. — Она ушла.
Уилсон сел на поломанную грузовую клеть и стал смотреть на потную, мускулистую массу докеров и пиратов. Он попробовал сосредоточиться, и его поразила печальная мысль — скорее всего убежать домой с этого Богом забытого острова не удастся. От этой мысли его затошнило. Он зажмурился, борясь с тошнотой. Одолев ее, он открыл глаза и увидел колонну негров. Около сотни мужчин и женщин шли каким-то странным шаркающим шагом. Когда колонна приблизилась, Уилсон услышал звон металла. Люди были прикованы друг к другу; цепи шли от шей к запястьям и лодыжкам. Охранники, как погонщики скота, с помощью автоматов и палок гнали колонну в сторону бетонного здания, похожего на ангар. В течение тридцати минут мимо Уилсона проследовало десять таких колонн. На лицах пленников стыло отчаяние, и Уилсону не понадобилось много времени, чтобы понять: эти человеческие существа попали в лапы нелюдей, практикующих омерзительное древнее ремесло.
Через час вернулась Крикет, Уилсон поднялся навстречу ей на слабеющих ногах. Пистолет выпал и запрыгал по мостовой.
— Эй! — возмутилась Крикет. — Поосторожней! — Но, заметив выражение его глаз, умолкла и сложила руки на груди.
Серебристый пистолет поблескивал между ними на грязном бетоне.
— Рабы, — выдохнул Уилсон.
— Я думала, ты знаешь, — сказала Крикет, избегая смотреть ему в глаза.
— Откуда они? — спросил Уилсон. Крикет пожала плечами:
— Преимущественно из Бупанды.
— И куда они их гонят? Она кивнула на ангар:
— Пока в барак, там проводятся аукционы.
— Бог мой! — По спине Уилсона пробежал холодок.
— Так обстоят здесь дела, — мягко произнесла Крикет. — Мне это тоже не нравится, но я ничего не могу поделать. Пиратством много не заработаешь: слишком рискованное занятие. Мы лишь периодически осуществляем мероприятия, подобные захвату яхты Акермана, операции тщательно планируются, на объект заранее внедряется агент вроде меня или Нугу. Обычно же проводятся рейды на бупандийское побережье. Мы ловим негров, привозим сюда и выставляем на продажу.