Глаза защипало от осознания собственной беспомощности. Виола понимала, что он победил. Он изначально знал, что будет так. Виола заморгала, боясь заплакать у него на глазах. Она не доставит ему такого удовольствия. Глубоко вдохнув, Виола просипела:
— Мы с ним… Он мой… Я… — в горле образовался ком, который не давал ей возможности говорить.
Кто такой Брук? Они были друзьями и любовниками, самыми близкими на свете людьми. Они были просто Брук и Виола, но она не хотела рассказывать об этом даркийцу. Только не об этом! Эти счастливые воспоминания принадлежали ей одной, и даркийский генерал не должен был узнать о них! Но сейчас речь шла о жизни Мину. Она на мгновение представила её нежное личико в руках капитана Адена, и содрогнулась от ужаса. От того, что он может с ней сотворить, Виолу затошнило, и, заперев свои чувства глубоко внутри, она произнесла тихим бесцветным голосом:
— Я люблю его.
Виола не решилась взглянуть на генерала, но, кажется, он расслышал её шепот. Всего на секунду, когда Эйрон потерял над собой контроль, руки на её плечах сжались сильнее. Горячие пальцы, впившиеся в её тело, заставили Виолу вскрикнуть от боли. Опомнившись, он ослабил стальную хватку, продолжая буравить Виолу своими чёрными глазами. Его губы сжались в прямую линию, брови сошлись на переносице. В его глазах Виола сейчас видела злость, недоверие, растерянность, и что-то ещё, но он быстро спрятал это от неё, нацепив на лицо маску безразличия.
Виоле показалось, что слово "Люблю" ему было чуждо и совершенно не знакомо. Именно оно вызвало в нём вспышку дикой злости.
«Что? Ты никого никогда не любил, даркиец?» — мысленно кричала она, но он не мог слышать этого.
Его горячее, просто раскалённое дыхание, обжигало её лицо, пальцы прожигали слои одежды. В какой-то момент Виоле показалось, что генерал уничтожит её прямо здесь и сейчас, оставив безжизненное тело в тёмном холодном лесу, где её никто не сможет отыскать. Да и кто бы стал её искать? Вокруг слишком темно, и до утра её вряд ли кто-то хватиться. А потом будет уже слишком поздно…
Но неожиданно даркиец крепко прижал Виолу к своей груди и обрушился на её губы поистине диким поцелуем. Его губы, тёплые и настойчивые, причиняли ей боль, словно наказывали за что-то, вот только Виола не могла понять за что. Она упёрлась ладонями в его мускулистую грудь, пытаясь отстраниться, но силы были не равны. Эйрон держал крепко, не давая возможности вырваться из его железного капкана, что сомкнулся на её талии. Руки обжигали, всё теснее прижимая её гибкое тело к его груди. Он сминал её нежные губы, требуя подчиниться его воли. Он наступал, заставляя её капитулировать под его натиском. Он брал, заставляя её отдавать. Она была полностью в его власти.
Когда Виоле перестало хватать воздуха, его губы внезапно замедлили бешеный темп своей яростной пляски и стали нежно, с каким-то тайным упоением и наслаждением, целовать её. Они больше не калечили, не причиняли боль, а касались мягко и чувственно. От неожиданности Виола приоткрыла губы, и генерал, воспользовавшись её секундным замешательством, проник языком ей в рот. Он нежно ласкал её изнутри, вызывая трепет в каждой клеточке тела, распаляя дикое желание, которое заструилось мощным потоком по её венам. Ноги задрожали, тело стало лёгким и каким-то невесомым. Поцелуй пьянил, он был в тысячу раз чувственнее, чем в её сне. Она не могла противиться его ласкам, и ответила на поцелуй.
С тихим полустоном-полувсхлипом, Виола подалась к Эйрону, и он с невероятным рвением прижал её ближе к своему горячему телу. Её голова кружилась, заставляя крепче сжимать ворот его чёрной рубашки, чтобы удержаться на ногах. Китель давно свалился с плеч, и теперь тёмным пятном лежал на сочной зелёной траве, но Виоле больше не было холодно. Она вся горела, и чувствовала, как Эйрон горит вместе с ней. Вот только Виола не знала, кто больше пострадает от этого яркого пламени, она сама или генерал?
Опустив ладони ему на грудь, она ощутила, как под ними бешено грохочет его сердце.
От её близости. Она знала это. Чувствовала.
Внезапно генерал прервал этот сладкий поединок их губ, отстранившись от Виолы. Её губы распухли и пульсировали от его настойчивых ласк. Они оба тяжело дышали, стоя друг напротив друга. Генерал не сводил с неё обжигающего взгляда своих почерневших глаз. В них ярко горел дикий и необузданный огонь.
— Маленькая обманщица, ты не любишь его, — прохрипел он, осторожно проведя кончиками пальцев по её пылающей щеке. — Иначе не целовала бы меня в ответ.
Слова хлестнули, словно пощёчина, оставляя после себя жгучий след. Виола попятилась назад, не веря, что он произнёс их вслух.
— Что? — задохнулась она. — Да что ты знаешь о любви, дарикиец?
Генерал схватил её за локоть, но уже не сильно, словно знал, что она не станет сопротивляться и тихо произнёс:
— Знаю, и побольше твоего, Виола. Впрочем, ты можешь врать самой себе сколько угодно.
Его слова больно резанули по живому, заставив её злобно зашипеть. Виола резко рванула руку вниз, освобождаясь из его хватки, и сжала кулаки. Её глаза застилали слёзы обиды и унижения. Стыд затопил её. А ведь он прав! Прав во всём! Она стояла и таяла в его руках, когда должна была вырываться изо всех сил! Её щёки запылали, и только темнота скрывала это.
— Ненавижу! — шипела она, задыхаясь от злости. Вот только злилась она на себя, когда поняла, что в словах Эйрона была заключена истина.
— Знаю, — сказал генерал. В его глазах таилась какая-то странная обречённость. Он опустил голову вниз. — Пора возвращаться.
Виола не сдвинулась с места. Больше всего ей сейчас хотелось бежать отсюда как можно дальше. Тогда генерал подхватил её на руки, будто она ничего не весила, и направился в сторону замка.
— Пусти! — Виола попыталась вырваться, упёршись руками ему в грудь, но Эйрон не отпустил, крепко прижав её к себе. Она ощущала тепло его тела сквозь одежду.
В какой-то момент Виола перестала сопротивляться, понимая всю тщетность своих жалких попыток. Она знала, что он всё равно сделает по-своему, и если понадобиться, потащит её из леса за ногу.
Она тихо всхлипывала, покачиваясь у него на руках. Когда они, наконец, оставили лес позади, замок успели поглотить тёмные краски ночи. Вокруг них никого не было, лишь несколько даркийских солдат, что стояли по периметру двора, но они не обратили на них никакого внимания, охраняя вверенную им территорию.
Они беспрепятственно добрались до западного крыла. В больших изогнутых канделябрах тускло горели свечи, освещая пространство длинного коридора. Эйрон бесшумно двигался со своей драгоценной ношей в сторону гостевой комнаты. Навстречу им вышла Селия. Заметив их, она всплеснула руками. Её глаза округлились то ли от страха, то ли от удивления.
— Что-то случилось, генерал Фарро? — взволнованно прошелестела она, заметив всхлипывающую Виолу у генерала на руках.
— Иди спать, Селия. Я здесь сам справлюсь, — отрезал он. Женщина не стала перечить и поспешила удалиться к себе. Воздушная ткань юбки мягко зашуршала, касаясь мраморного пола.
Виола не проронила ни звука, пока генерал нёс её в комнату, а затем бережно опустил на кровать. Она сразу отвернулась от него и закрыла глаза. В её душе сейчас было пусто и гадко, словно там что-то сломалось. Неужели она так быстро забыла Брука? Может, она и впрямь его больше не любит? А может, и не любила вовсе? Почему поцелуй даркийца всколыхнул в ней столько эмоций? Голова шла кругом от вереницы мыслей. Слёзы беззвучно стекали по её красным щекам. Подушка моментально промокла.
Генерал всё ещё находился в комнате. Она чувствовала, что он стоит позади неё, и почему-то не уходит. Медлит. Чего он ждёт?
Она поняла, что генерал сел рядом с ней, когда под тяжестью его тела прогнулся матрас. Он дотронулся до её волос и осторожно провёл по ним, пропуская нежный шёлк сквозь пальцы. Виола не отстранилась. Ей было безразлично, что он собирается делать.
— Я хочу, чтобы ты перестала мне врать, Виола, и, наконец, рассказала кто ты такая, — Виола хотела заткнуть уши, чтобы не слышать его вкрадчивый голос. — Завтра я уеду, а у тебя будет время подумать обо всём. Чем быстрее ты научишься жить по моим правилам, тем легче тебе здесь будет, — мягко пояснил генерал. Он гладил её по волосам, успокаивая, словно она была маленьким ребенком. — Чем больше ты сопротивляешься, тем больнее тебе будет. А я… — Эйрон замялся, его голос сделался тише. — Я не хочу причинять тебе боль, Виола.