На волчице восседал некто в доспехах и в серебряном шлеме с опущенным забралом, скрывавшим лицо. Копье всадника отливало золотом. Поверх доспехов был накинут плащ, от пестроты которого рябило в глазах; из-под плаща виднелись разноцветные шелковые ленты.
Всадник обернулся, привстал в стременах, поднес к губам рог. Над окрестностями раскатился охотничий сигнал.
И конная лава пришла в движение. Тысячи белых лошадей, тысячи закованных в доспехи воинов. Они что, намереваются затоптать нас копытами своих коней?
И тут я увидел, на кого они охотятся. Углядел, за кем гналась волчица.
Заяц, белый как свежевыпавший снег, летел по-над пепельным полем, удирал от преследующей его армии. Он мчался к воротам Танелорна.
Вслед ему устремилась тысяча стрел и копий.
Слишком поздно.
Заяц сиганул в ров, переплыл его, подбежал к воротам, которые чуть приоткрыли, юркнул в щелку и мгновенно затерялся в уличной суете.
Охота прекратилась. Серебряное воинство разделилось надвое, обтекая Танелорн. Добыча ускользнула… Пропел горн, командуя отбой.
Они произвели на нас внушительное впечатление, эти рыцари Порядка. Своими сверкающими доспехами, своими шлемами, из-под которых не видно лиц. И своим числом.
Я встречался с ними и ранее. Рыцари Порядка служили священному долгу – как они его понимали. Созванные под знамена Миггеи, они – тут нечего и сомневаться – будут драться за нее насмерть. Не станут выяснять, кто прав и кто виноват, не станут оспаривать приказов. У них в обычае повиноваться приказу, каким бы нелепым или бесчеловечным тот ни казался. Они цепляются за пресловутый долг, им видится одно-единственное будущее и иных они не приемлют. А собственную алчность выдают за стремление установить в мироздании власть Порядка.
Но этим утром они гнались за зайцем, мы им были не нужны.
Конские копыта взрыли пепел. Громадная волчица раздраженно рыкнула, и от этого рыка у меня по спине побежали мурашки.
Рог протрубил в третий раз.
Рыцари сомкнули ряды и единым строем поскакали обратно к горизонту.
Ко мне подошел Хмурник – он командовал отрядом мечников, стоявших чуть дальше по стене.
– Что все это значит, Эльрик? – спросил он, потом понюхал рукав, потер невидимое пятно. – Они что, на прогулку выехали? Видел, за кем они гнались? На что им сдался этот несчастный заяц?
Я и сам хотел бы знать, зачем герцогине Порядка понадобился какой-то заяц. И почему она, если этот заяц для нее столь важен, не отправила своих воинов на штурм города? Неужели сообразила, что нападение на вечный Танелорн нарушит Равновесие и подорвет основу мироздания?
Безумная Миггея… Сколько раз я наблюдал, как Порядок стареет и клонится к упадку! Именно поэтому мои родичи всегда предпочитали вести дела с диким и непредсказуемым Хаосом. Ведь деградирующий Порядок – штука куда более опасная. Хаос не претендуют на логику, на последовательность в действиях, в нем разве что можно уловить логику темпераментов, логику чувств…
Внезапно я заметил, что волчица возвращается – вместе со всадником, который развалился в седле, а копье упер тупым концом в стремя.
Как и раньше, животное остановилось у рва. Раздался голос, приглушенный забралом. Я расслышал свое имя.
– Принц Эльрик, по прозвищу Изменник, ты ли это?
– Не имею чести быть с тобой знакомым, рыцарь.
– Ничего, скоро познакомишься. У меня много имен.
– Скажи, зачем вы нападаете на Танелорн? – спросил я. – Что вам нужно?
– А что вы защищаете, принц? Ты сам-то это знаешь? Сражаетесь, отбиваетесь, а ради чего? Ради пустоты. Ради пшика. В лучшем случае вы защищаете образ, а никак не реальность.
– Я видел образы, ставшие реальностью, – отозвался я. – Что же до Танелорна, я здесь потому, что мне этого хочется. Когда мне надоест, я покину город – или отдам его на разграбление. Мне хочется защитить Танелорн – а еще я с удовольствием прикончу тебя.
Он расхохотался. Какой знакомый смех! Похоже, мои слова нисколько его не задели.
– Принц Эльрик, хочу предложить тебе сделку. Танелорн останется цел, если ты согласишься отдать мне свой меч. Клянусь честью, я оставлю тебя в покое! И тебя лично, и всех остальных. Меч тебе не нужен, в Танелорне ты проживешь и без него. Что скажешь, принц? По-моему, справедливо: людские жизни за никчемный клинок.
– Этим клинком я дорожу более, чем своими товарищами, вместе взятыми, – ответил я. – Потому оставь свое предложение при себе. Если тебе нужен мой меч, попробуй его взять. Прием ждет теплый, это я тебе обещаю. Раз уж ты про меня столько всего знаешь, мог бы запомнить, что только смерть врага придает мне сил. Извини, что повторяюсь, но неужели у тебя недостанет мужества принять мой вызов? Я с удовольствием прикончу тебя. И животину, на которой ты сидишь.
Волчица повернула голову и вперила в меня взгляд своих алых глаз. Ее морда скривилась насмешливо, что ли, и одновременно угрожающе.
– Принц Эльрик, тебе придется потрудиться, чтобы убить герцогиню Порядка, – проговорила она, облизнулась и показала мне свои длинные желтоватые клыки.
Я выдержал ее взгляд и сказал:
– Зато волк может убить волка.
Она не ответила – развернулась и побежала прочь с такой прытью, что всадник чуть не выпал из седла. Признаться, меня позабавило, что Миггея выбрала себе подобное обличье и притворялась, будто всадник ею повелевает. Очередная иллюзия, очередной обман… Мне доводилось бывать в тех измерениях, где все подчинялось логике сродни той, к которой была привержена Миггея. Жуткое зрелище. Даже мелнибонэйцу нелегко его вынести. Разум Миггеи словно пребывал в полусне и едва сознавал последствия своих действий. Она верила в то, что несет смертным покой и защиту, что жертвует собой ради общего блага. А рыцари Порядка, естественно, повиновались ей без рассуждений. Долг превыше всего. Скопище ходячих добродетелей. Все как один безумцы, вроде своей госпожи.
А что, если город и вправду им вовсе не нужен? Что, если они действительно охотились за моим мечом? Что, если чары и заклятья, наложенные на Танелорн, были призваны всего-навсего подтолкнуть меня к сделке? К сделке, от которой я с негодованием отказался? И намерен отказываться и впредь.
Моего согласия они не добьются – никогда. Я не пойду у них на поводу. И рано или поздно возьму над ними верх.
На следующий день осаду сняли, и вражеское войско отступило за пределы видимости. Жизнь в Танелорне постепенно возвращалась в прежнее русло. Города никто не покидал, поскольку идти было попросту некуда. Да, враги отступили, но пустыня вокруг никуда не делась. Всюду, куда ни посмотри, лежал пепел, из которого кое-где торчали уродливые известняковые столбы. В Мо-Оурии жизнь словно застыла, а здесь застыла смерть. Я с каждым днем становился все молчаливее и раздражительнее и уже начинал подумывать о том, чтобы взять коня и ускакать в пустыню – на разведку.
А по ночам мне снились иные измерения. Едва отличимые от моего собственного – или совсем другие, прекрасные, жуткие, просто другие. Мне снился Бек, которого я не узнал, потому что никогда не видел его наяву. Снились люди в форме, похищавшие мой меч и пытавшие меня. Снились победные сражения и утраченные возлюбленные, а заодно завоеванные возлюбленные и проигранные сражения. Снились ландшафты, от которых пробирала дрожь, и чарующие пейзажи, от которых захватывало дух. Снились невозможные варианты грядущего и всевозможные сцены прошлого. Снилась Киморил, моя погибшая суженая; она молила меня о пощаде, а ее жизненная сила перетекала в мой клинок.
Я проснулся в слезах.
Так повторялось каждую ночь. Хмурник, спавший в соседней комнате, приобрел привычку перед сном затыкать уши.