— Один.
Опять звук взрыва.
— Два.
И снова.
— Три.
После этого взрывы стихли и слышались только отдалённые выстрелы, а иногда даже доносились крики солдат. Катя поднялась на ноги и увидела, как в медпункт стали поступать раненые. Кого-то несли на спине, кто-то лежал на носилках. Катя успела узнать только Павленко, которого, как раз несли на них. «Понеслась», — подумала с тоской девочка и направилась в палатку. Как только она туда вошла, снова послышался звук взрыва. Катя остановилась и загнула четвёртый палец на руке. Да, за это время, проведённое в батальоне, она привыкла к шуму боя и к постоянной суете.
* * *
— Не пускать ближе! — отстреливался Резанцев. — Не пускать! — он присел вниз и стал заряжать карабин. — Всеми силами держать оборону!
Немцы лезли отовсюду, словно тараканы. Наших тоже было немало, но им всё — равно не удавалось сдержать всех. Дело дрянь. Нельзя подпускать! Нельзя! К Александру подбежал Сорокин:
— Сань! Во втором тоже воюют! Там чёрт у них тоже ногу сломит. Связисты передали что… — тут рванула очередная граната. Клочки земли посыпались на головы солдатам. Иван взглянул на друга и продолжил. — Ничего сейчас не выйдет! Придётся самим, как всегда, по старинке. Они не помогут, и мы им тоже.
Командир стукнул по земле кулаком. Ладно. Своими силами, значит своими силами. Командир поднялся на ноги и в быстром темпе пошагал вдоль окопа, раздавая указания, чуть ли не срывая горло, пытаясь перекричать звуки взрывов и выстрелов.
Алёна Маренко подавала раненного в ногу Антона Шевченко. Наверху его принимали Комаров Алексей и Егор Фокин. Прикрывали их от пуль Матвей Липтенко, он же Лунатик, и Евгений Василенко. Как только Шевченко был передан бойцам, те, пригнувшись, поползли с товарищем в сторону зарослей. Тут Лунатику прилетела пуля в плечо. Он с криком свалился на землю и скорчился от боли. К его счастью, Алёна, которая не успела далеко отойти, сразу взяла его за шиворот и потащила к ближайшей нише. На них чуть не свалился Николай Лурин, который тащил снаряд для артиллерии. Но это ещё была маленькая машина. Миномёт покрупнее стоял за пределами окопа. Вот это суматоха была в тесном и узком пространстве. Вокруг раненые и трупы, бегут бойцы, гремят взрывы и внутрь падает комьями земля. Здесь можно было сойти с ума. Но это было запрещено. Сначала побей фрица, а потом ходи куда хочешь. Эти правила даже объяснять было не нужно, все их и так знали, и выполняли.
Бой закончился через три часа, абсолютно не принеся ни одной ни другой стороне успеха. Всё осталось так, как и было. Конечно, битва далась тяжело. Есть потери и раненые, но без этого никак. Весь батальон снова гудит в работе. Все куда-то несутся и спешат, несмотря на сильную усталость. Бойцы все чумазые, грязные и потные выносили раненных товарищей и тела убитых с поля боя. Очень хотелось упасть от усталости и забыться крепким сном хотя бы немножечко. Но нет, нужно трудиться. Но всё-таки для наших победа в этом бою была на их стороне. Они отстояли территории и не дали прорваться фрицам дальше.
Глава 5
«Время»
Кате сегодня не сиделось на месте. Она то и дело, бродила по лагерю, убрав руки за спину. Частенько она оборачивалась в надежде на землянку командира, а затем снова через некоторое время отмирала и продолжала нарезать круги.
— Ходит, бродит, — настраивал гитару Евгений Василенко. Инструмент уже давно нуждался в замене струн, но, как уже можно догадаться, их не будет.
Боец изо всех сил пытался добиться нужного звучания. Без гитары и музыки вообще в батальоне было нельзя — тоска сожрёт. А тоска — дело страшное. От неё трудно куда-либо деться. Догонит и поглотит тебя с головой, а этого допустить было совершенно нельзя.
— Понятное дело, что бродит, — чистил винтовку Воротов Артемий.
— Так в чём дело? — не понимал Василенко. Он повернулся к рядом сидящему Фокину, который тоже с интересом наблюдал за девочкой.
— Катюха товарища командира ждёт, — как обычно тихо сказал Егор, не отводя взгляда от ребёнка, — он ей обещал сходить пострелять.
— А-а-а-а, — кивнул Евгений и провёл большим пальцем по струнам. — Тогда понятно.
— Ей нравится с ним ходить, — слегка улыбнулся Фокин и переместил взор на Марию Фёдоровну, которая снова курила неподалёку от медпункта.
Женщина сидела на одном из деревянных ящиков и с тоской смотрела в пустоту. В таком состоянии можно было нередко её увидеть. Женщина часто удалялась в свободное время из медпункта и отдавалась папиросе или самокрутке. И всё-таки она была какая-то печальная. Это замечала даже Катя.