— Ты-то чего сходишь с ума? — спросил он с горечью. — Тебе чего не хватает в этом доме?
Я искренне созналась:
— Тебя не хватает.
В другое время Муса, услышав от меня что-нибудь подобное, только криво усмехнулся бы, но на этот раз он расширенными от удивления глазами уставился на меня. Сразу даже не нашелся что ответить.
Воспользовавшись паузой, я успела сказать:
— Стоит ли, Муса, торопиться… Это же не раз плюнул и пошел! — Я подбирала подходящие к обстановке выражения. — Убежать никогда не поздно. А любое путешествие планируется. Об этом написано во всех книгах. Без плана никто не убегал. Даже Том Сойер.
Это я сказала на всякий случай, чтобы успокоить брата. А что касается Тома Сойера, я уже не припомню, как он убежал: с планом или без плана.
Я говорила и говорила, боясь, что Муса не станет меня слушать; мне хотелось выиграть время. «Хоть бы скорее мама вернулась!» — думала я.
Но, к моему великому удивлению, брат не вступил в перебранку, даже не стал защищаться и как-то быстро согласился со мной. Мне показалось, что он тоже не смог бы так легко бросить дом, хотя и пытался скрыть это от меня.
— Ладно, — вяло проговорил он, — пусть будет по-твоему… Но предупреждаю: маме ни слова. Попадет как миленькой!
Я понимающе кивнула. Но не одному ему заручаться моим словом, я тоже потребовала клятву:
— Поклянись, что не убежишь без меня!
Он отмахнулся с досадой, но все же буркнул:
— Честное слово.
— Пионерское?
— Пионерское.
Поневоле задумаешься…
Мне не хочется верить, что Муса не мой родной брат. Однако после того, как у нас побывала злая старуха, в душу вкралось сомнение. Все чаще и чаще я себе говорю: ну конечно, Муса совсем другой человек, чем я, он совсем не похож на меня ни характером, ни внешностью.
У меня глаза, например, не то серые, не то зеленоватые, одним словом ни то ни се. «Две капли озерной воды», — говорит о них моя мама. А волосы густые и черные, я даже не знаю, на что они похожи — может быть, только на тот лак, каким выкрасил свои стулья отец Дальвоса; нос у меня тоже не удался: он меньше пуговки.
Мусе повезло. У него нос большой и острый, как надо! Волосы редкие, каштановые, как говорит о них моя подруга Асия. Но она и сама не знает, почему такие волосы называют каштановыми, я — тоже. Глаза у брата карие, золотистые, вот бы и мне такие!
И в школе мы совсем не похожи. На каждом родительском собрании Мусу хвалят, классный руководитель Даима-апай называет его и усидчивым, и серьезным, и старательным. Такого обо мне никогда не говорят.
И в смысле отметок ему везет.
У него какой-то талант быть дисциплинированным, здорово он это умеет. А мне дисциплина совсем не дается. Только с начала этого года я два раза попадала в стенную газету и один раз проработали на совете пионерской дружины.
Первый раз обвинили в том, что я разбила окно в своем классе. Тут никакой моей вины не было. Если бы во время перемены Сашка не толкнул меня, то, конечно, стекло не разбилось бы. Ладно, я осталась виноватой… Второй раз попало за кино. Если бы девочки не допекли меня тем, что я не осмелюсь во время уроков сходить в кино, я никогда бы не подумала о дневном сеансе.
Муса не любит мечтать да фантазировать. Он какой-то серьезный. И в этом мы не похожи друг на друга. А я «неисправимая выдумщица, просто беда!» — как считает мама. В прошлом году за выдумку мне влетело, как никому.
Однажды по пути в школу я увидела пожар. Вернее говоря, пожара еще не было, только густой дым неожиданно повалил из окна четвертого этажа. Недолго думая, я забежала в телефонную будку и набрала ноль один.
Другая девочка, быть может, этим бы и ограничилась: помогла беде — и довольно с нее. Я же не такая. Мне обязательно надо оставаться до конца, пока совсем не потушат пожар. Конечно, о школе я и думать забыла. Это бы еще полбеды, но дернуло меня написать об этом отцу.
Я вам, кажется, еще не говорила, что я увлекающаяся натура. В письме так увлеклась, что ни с того ни с сего приписала себе целую историю. Будто бы я не только сообщила о пожаре, но даже вытащила из горящего дома ребенка, совсем крошечного. Потом еще приписала, что директор школы никак с этим не хочет считаться и грозит за пропуски уроков выгнать меня из школы.
Конечно, отправила письмо и забыла о нем думать. Однако это дело приняло совсем неожиданный, я бы сказала, даже неприятный для меня оборот.
Мой папа всему поверил, написал директору нашей школы Серафиме Петровне и убедительно просил ее не принимать по отношению ко мне суровых мер.
Короче говоря, мне пришлось держать ответ за свою выдумку. Серафима Петровна вызвала меня в свой кабинет и сказала: