Я укуталась плотнее в одеяло, мне вдруг стало холодно.
- Я не виню твою маму за то, что она не рассказывала вам остальное.
- Это еще не конец, - сказал Лиф. – Около века спустя девушка из Трегеллана заблудилась. Она пошла собирать с друзьями грибы и отделилась от них. Ее искали, но найти не смогли. Думали, что ее загрызли волки, пока бродяга-минестрель не сказал, что видел ее идущей за мужчиной с дудочкой. Они шли к Таллиту.
- Крысолов, - прошептала я.
- Его внук, - ответил Лиф, я поежилась. – Тот крысолов давно умер, но ребенок, которого он нечаянно проклял, все еще жил. Он не мог умереть. Семья девушки прибыла в Таллит слишком поздно. Рядом с ложем, где был Спящий принц, лежало тело девушки, ее сердце было вырвано, а останки сжаты в окровавленных руках Спящего принца.
Я закрыла лицо руками.
- И каждые сто лет, - продолжил Лиф, - Вестник, как назвали проклятого дудочника, приходил и искал жертву для отца. Говорят, он будет приходить, пока светила есть на небе, а потом Спящий принц проснется и поглотит сердца всех девушек в королевстве.
- Лучше бы ты не рассказывал, - сказала я. – Лучше бы я не спрашивала. В версии брата не было ребенка, Вестника. Я теперь спать не смогу.
Лиф тихо рассмеялся.
- За годы все перепуталось, версий столько же, сколько деревень. Это проблема сказок – их постоянно меняют. Некоторые говорят, что Вестника можно как-то призвать, но никто не знает, с помощью чего, или как его призвать, или что он сделает. Некоторые говорят, что Спящего принца можно исцелить любовью, и если Вестник принесет ему его любовь, он не заберет ее сердце, а поцелует, и Таллит вернется. Другие говорят, что все это сказки старушек, а Таллит пал из-за чумы, что смела почти всех людей. Не принимай близко к сердцу, любимая.
Я укрылась одеялом до подбородка.
- Спать так долго – ужасно. Все, кого он любил и знал, давно умерли. Я бы не хотела так проснуться, это было бы слишком печально.
- Я бы злился. Если бы меня прокляли на сон на пятьсот лет из-за того, что отец нарушил обещание, я бы хотел снести все. Представь – просыпаешься и видишь, что у гор какие-то крестьяне основали свое королевство, пока ты спал среди развалин.
- Я одна из этих крестьян, - напомнила я ему.
- Это не мои мысли. Я так о тебе не думал бы, - я покраснела, а он продолжил. – Так думал бы принц. Уснуть наследником престола, а проснуться бедняком в новом мире. Это ужасно. Но это не важно, это только сказки. Для детей.
- Хорошо, что моя мама сказки не рассказывала. Эта ей бы очень понравилась. А твоя мама узнала, что ты прочитал ее всю?
- Она поняла, когда ночью увидела, как я охраняю Эррин, - я слышала улыбку в его голосе. – Я боялся, что Вестник придет за ней.
- Она злилась?
- Нет. Думаю, она была рада, что я сел и прочитал ее. Отец ее любил книги, у нас было много полок с книгами и свитками. Но я любил гулять. Эррин училась, она всегда сидела с какой-нибудь книгой.
Я молчала, представляла юного Лифа в свете луны, он смотрел на девочку, похожую на него.
- Хотелось бы уметь читать, - вдруг сказала я.
- Ты можешь научиться. Я могу тебя научить.
- Да? – спросила я. – И писать? Этому тоже можешь?
- Могу начать сейчас, если хочешь.
- Но уже темно.
- Точно, - я услышала, как он шлепнул себя по лбу. – Вот бы осветить комнату. Свечой, например.
Я вытащила валик из-под головы и бросила в его сторону, улыбаясь, когда услышала его «ай». А потом я услышала, как шуршит его спальный мешок, и шаги приблизились.
- Ты в порядке? – спросила я.
- Да… - кровать прогнулась, он оперся о нее, чтобы ориентироваться в темноте. На другой стороне он нашел огниво, искры озарили его профиль, а потом зажглась свеча. Он поднял ее под головой, и я поежилась от того, как свет и тени изменили его.
- Можно перо и бумагу?
- Конечно.
Он взял их и зажег еще несколько свечей, комнату наполнил теплый свет, и он подошел к кровати.
- Подвинься.
- Что?
- Подвинься, а то я не помещусь.
- Здесь? На кровати?
- А что не так?
- Но… - моя кожа пылала, - это кровать.
- Так удобнее, чем на полу. Я не буду посягать… сильнее, чем уже делал, - он улыбнулся, и я ударила его.
- Ладно, - выдохнула я, подвинулась, укутавшись в одеяло.
Он сел рядом поверх одеял, это меня приободрило, и положил пергамент на колени. Осторожно поставив чернильницу на мои колени, он опустил в нее перо, а потом быстро нарисовал несколько линий.
- Узнаешь что-то? – спросил он, протянув мне бумагу и забрав чернильницу.
Я смотрела на буквы.
- Нет… Погоди… эта буква есть в моем имени, - я указала на линии. – И эта тоже, - я отметила букву в последнем слове.
- Первая – это «Л», а вот вторая – «Т».
- Л, Т, - повторила я.
- А другие?
Я посмотрела и нахмурилась.
- Знаю, что уже их видела, но не знаю, что это за буквы, - смущенно сказала я.
- Скоро узнаешь, - сказал он и указал на первую букву. – Это «Я».
- Я, - повторила я, - но они чем-то похожи с «Л».
- Нет, они разные.
- Немного похожи. Разве так бывает?
- Вот… - он четче навел буквы пером. – Теперь понятнее?
- Да, - сказала я, хотя усваивалось все сложно. – Значит, там «Я Л».
- А потом идет «Ю», - сказал он, глядя на меня.
- Эта буква тут еще встречается, - отметила я.
- Хорошо, - просиял он. – А потом идет «Б».
- Я Л Ю Б, - сказала я, замерла, проверяя звук. – Я Л Ю Б… я люблю тебя!
Улыбка Лифа стала еще шире.
- Откуда ты знаешь?
- Звучит похоже, если произнести быстрее. Я Л Ю Б… Я – понятно, дальше люблю, значит, это – тебя? – я показывала на слова, и он кивал.
- Верно. Хочешь попробовать написать?
Я кивнула, он дал мне перо и чернильницу. Я склонилась над бумагой, осторожно копируя буквы. Было тяжело двигать пером, хотя я умела рисовать, но изображать такие черты было другим делом, моя версия выглядела не так красиво, как его.
Это не помешал его улыбнуться мне, взгляд в свете свечей был мягким. Когда я закончила, он забрал перо и чернильницу, а потом осторожно забрал у меня листок. Он подул на чернила, высушил их, а потом порвал бумагу пополам. Он безмолвно отдал мне кусочек с его надписью, а себе забрал мои каракули.
- О… - тихо сказала я, свернула листок и спрятала под подушку к первой записке. Он удивился, когда я показала первую записку.
- Ты хранишь ее?
- Конечно.
- Твай… - начал он, и мы застыли.
Дверь в мою башню открылась.
Глава 17:
Лиф сорвался с кровати, промчался по комнате, вытащил из спального мешка меч. В моих ушах гудело, громко и высоко, будто я прижала ухо к улью, а он крикнул:
- Кто здесь? Предупреждаю, я вооружен, и я убью вас, если вы подойдете к комнате миледи.
- Лучше не стоит, - отозвался голос, мои глаза расширились.
- Мерек? – страх заполнил мое тело.
- Кто же еще? – он поднялся и оказался у порога рядом с Лифом. – Прости, что поздно… хотя ты еще не спишь, - он кивнул на свечи.
- Не сплю, - с дрожью сказала я, глядя на Лифа.
Мерек посмотрел на Лифа, а тот со скучающим видом спрятал меч и убрал спальный мешок от двери, чтобы Мерек мог войти.
- Почему дверь была открыта? – спросил Мерек, у меня пересохло во рту.