Статуэтки пошли по рукам участников пира; со всех сторон слышались возгласы восхищения:
— Изумительное искусство!
— Какая точность изображения!
— Необыкновенное правдоподобие!
— Как же звать этого мастера, дорогая Хармион?
— Его зовут Филон, — громко произнесла женщина. — Но он не только хороший скульптор, но, я вполне уверена, обладает и другими нужными достоинствами, потому что имеет… имеет… — После этих слов она запустила руку под подол его хитона и нащупала то, что у того имелось между ног. Это получилось так неожиданно для Филона, что тот ойкнул и присел. А засмеявшаяся Хармион объявила на всю террасу:
— Живое и шевелится. Все равно как у Приапа.
Дружный веселый мужской и женский хохот потряс ночную тишину.
Клеопатра засмеялась вместе со всеми, проговорив негромко:
— Бесстыдница Хармион, совсем смутила мужчину. — И сказала уже громче, чтобы слышали на дальних ложах: — Нам понравилось твое искусство, Филон, и считаем, что ты достоин быть с нами.
После этого плавным движением руки указала Ишме, державшей амфору с вином:
— Девочка, налей в чашу приема самого лучшего медового вина.
Легко и свободно полураздетая девушка, сама как статуэтка — так безупречно она была сложена, — направилась к Филону, неся амфору с вином.
— И мне налей! — звали её.
— Налей сюда!
— И мне тоже!
Мужчины шутили с ней, восхищались её юностью, безупречными белыми зубами, распущенными длинными волосами. Один безбородый, в белом хитоне, небрежно шлепнул её по упругому заду; другой обвил рукой её стан и, пока она наливала ему вино в подставленный кубок, подсунул два пальца под завязку на её юбочке.
Следующий попытался усадить её на колени, но она ловко увернулась и, отскочив, выбила плечом поднос из рук мальчика-раба; фрукты, горой лежавшие на подносе, рассыпались и покатились под столы и ложа.
Помахивая пустой амфорой, вприпрыжку Ишма побежала назад, к ложу царицы.
Ей на смену появились юные девушки, одетые в короткие туники, с кувшинами и амфорами. Они принесли различные вина: пальмовое, тамарисковое, делосское, критское. Сладкие вина Италии чередовались с греческими, горьковатыми и терпкими на вкус, которые приходилось немного разбавлять водой. Каждый из гостей пробовал то вино, какое ему было по вкусу, но все до единого отведали ароматное вино из меда и роз, вино Клеопатры, славившееся далеко за пределами Египта.
Полуголые молодые рабы вереницей разносили на круглых подносах жареную рыбу, моллюсков в уксусе, вареных омаров, крабов и устриц. На столы, покрытые скатертями, лилась подливка с жареных кусков мяса. Копченых попугаев сменили блюда с фазанами, утками и лебедями, приготовленными каким-то особым способом, известным только одним поварам египетской царицы.
Целые поросячьи тушки были обсыпаны луком и сельдереем и залиты острым соусом. Были и бараньи окорока, и копченые языки, и бычьи сердца, и свиные печенки, овечьи легкие; различной величины вареные и копченые колбасы, начиненные телятиной и мясом дикобраза.
На столах лежали тяжелые круги желтого сыра, пироги, хлеб, лепешки. Мелкий красный перец и жидкая горчица, наподобие кашки, привлекли особое внимание привередливых гурманов. Миндаль, оливки с лангустами, смоквы, кислые лимоны, румяные яблоки, сливы, персики, фиги — все красиво и искусно разложено на металлических и керамических блюдах.
Новые кушанья доставляли горячими, остывшие тотчас же уносили. И только голые руки мелькали над столами да раскрывались рты, чтобы все проглотить.
Сизый дым от светильников бродил как туман. Ночные бабочки, привлеченные чарующей красотой огня, подлетев, сгорали, не оставив пепла.
В черном небе сияли звезды и луна — небесное светило во всем своем блеске улыбалось пирующим мужчинам и женщинам.
Когда хмель взбудоражил головы, сдержанный говор перерос в настоящий шум. Все громко говорили, хохотали, провозглашали тосты, и если это касалось царицы — все вокруг содрогалось от криков.
Клеопатра пригубила кубок под всеобщее одобрение. Вино было прозрачное, красноватого оттенка, пахнувшее орехом, кисло-сладкое на вкус. От одного глотка у неё защипало в горле. С беспечной улыбкой она надкусила яблоко, всматриваясь сквозь легкие слезы, омочившие ресницы, в пестроту красок: черные мантии выделялись среди пурпурных, зеленоватых, белых и желтых тонов; сверкали ожерелья, запястья, золотые бляхи, браслеты, кольца, бриллиантовые серьги в маленьких ушках красавиц отбрасывали крестообразное свечение.
Через какое-то время в голову Клеопатре ударила хмельная волна, да так сильно, что перед ней все поплыло.
Она прислушивалась к шуму пира, чувствуя, что её качает, будто на палубе галеры.
18. РУСА! РУСА!
В это время послышалась веселая легкая мелодия, напев модной песенки про рыбака.
На соседней террасе, ярко освещенной множеством светильников, начали выступление акробаты. Они прыгали и кувыркались через голову, ходили на руках, ловко вскакивали друг другу на плечи. Один из них, совсем мальчик, взобравшись на шест, прыгнул вниз, дважды перевернувшись в воздухе.
Их сменил фокусник в красном плаще, в широкой набедренной повязке. Он изумил всех, выпустив изо рта облако дыма, вынув из-под плаща чашу с плавающими рыбками; затем из яйца прямо на глазах всех гостей в его руке вылупился желтый живой цыпленок. Никто не мог понять, как это ему удалось сделать.
Гости смеялись и хлопали в ладоши, как дети, довольные зрелищем.
После фокусника появился коротконогий толстяк в шкуре через плечо. Он заглотал три коротких узких меча и, задрав голову, расхаживал по террасе как ни в чем не бывало. Мечи рукоятками торчали у него изо рта, а чтобы убедить смотревших в том, что они остры, он втыкал их с размаху в деревянную колоду и рубил палку в два пальца толщиной.
Шестеро жонглеров кидали вверх кольца, кувшины, стаканы, ловили и подкидывали снова, причем все это они проделывали с такой быстротой, что мелькание предметов многих утомило.
Жонглеров подбадривали хлопками и снисходительными возгласами и отпустили без сожаления.
Зато громкими рукоплесканиями и радостными выкриками встретили четверых вооруженных гладиаторов.
Клеопатра согласилась развлечь гостей боем по настоянию Папа, ромея, чтобы возбудить в мужчинах отвагу, но поставила условие, чтобы гладиаторы не перерезали друг друга, как в цирке на Палатине, хотя и сомневалась, что любители подобных зрелищ прислушаются к её просьбе.
То были два фракийца и два негра. Чернокожие оказались рослыми и крепкими бойцами; один из фракийцев не уступал им в росте, другой был невысок. Но именно он и привлек к себе внимание. У него была великолепная, атлетически сложенная фигура, как у юного Геракла, но самое удивительное и что так восхитило женщин, так это художественная татуировка на торсе: на выпуклой груди — раскинувший крылья орел, на спине — Дионис верхом на бегущем леопарде.
Клеопатра позвала к себе Папа, и когда тот подошел своей неспешащей, размеренной ромейской походкой, сказала:
— Мне кажется, что у фракийцев должны быть на головах шлемы, а на правых руках — наручи. Также и щиты. Хотя бы маленькие, круглые.
— Они отказались от своего обычного снаряжения.
— Чернокожие вооружены как самниты.
— Совершенно верно, царица. У них короткие прямые мечи, а у фракийцев, как видишь, серповидные. Они привыкли владеть таким оружием.
— Все-таки мне не нравится, что они без щитов. Будет кровь.