Мне еще сильнее захотелось отделаться от папиного прошлого. Теперь я чаще ссорился с Ланой, которая занялась поисками еврейских корней. Все ее проблемы, считала она, объясняются тяжелым характером отца, а характер у него стал таким из-за войны. Она изображала из себя жертву «травмы второго поколения» — от этих слов у меня делалась аллергия.
Лана ненавидела войну, но постоянно ощущала ее эхо и ненавидела отца за то, что он находил в войне оправдание своему эгоизму — хотя с этим качеством он, несомненно, родился.
Проблема была в том, что жизнь ее постоянно соприкасалась с «трудностями второго поколения». Из-за войны она то и дело сходилась с какими-то полоумными мужиками и вообще занималась не тем, чем хотела. Война была причиной ее разнообразных комплексов — от депрессии, обкусанных ногтей и ссор на работе до боязни пауков. Но что, собственно, случилось в войну, она не знала и не хотела знать. Неудивительно, что в последние пятнадцать лет мы с ней перестали друг друга понимать.
Стоило ей начать жаловаться, мне вспоминался тихий смех Сабины. Если во время ее истерики я мог собраться с силами и подсунуть ей зеркало, она сразу приходила в себя.
Поэтому скоро у меня возникло подозрение, что ее поведение было театром, попыткой привлечь мое внимание. И я становился холодным, а иногда специально замолкал, хотя мог помочь и рассмешить ее.
Она ушла, и я остался один. Иногда, когда мне улыбалась удача, я почти ненавидел ее. Но о тех минутах, когда ей было плохо, я вспоминал с любовью, именно о них. О ее смехе я старался не вспоминать. Мне было слишком тяжело вспоминать об этом.
Я продал книгу Норы шведам, а в Германии ею заинтересовались два издательства. Нора болталась у нашего стенда, делать ей было, в сущности, нечего. Познакомить ее с французами, англичанами и американцами я поручил главному редактору Якобу, моей не слишком умелой правой руке.
Я был не в состоянии сконцентрироваться во время деловых встреч. Может, поэтому я слишком много предложил за биографию Мана Рэя[16], фотографа, как и Сабина. И никогда еще я не посещал столько приемов и обедов. Быстро и по возможности эффективно я обегал ярмарку, заглядывая в каждый угол. А по вечерам торчал до поздней ночи во «Франкфуртер-Хофе»[17], в духоте, жаре и испарениях, выслеживая, как волк, издателей и книжных агентов. Я вел себя, словно был очень занят, и старался избегать Нору.
Я ждал. Я знал, что Сабина в городе. Я навел справки и понимал, что должен с ней где-то пересечься. Но где и когда? Нельзя допустить, чтобы она от меня ускользнула. Я должен ее увидеть и вытянуть из нее правду. Я вообразил, что смогу начать нормальную жизнь, только когда узнаю, почему она уехала, чем я заслужил такое наказание.
Я специально побывал на стенде издателя Сабины и узнал, что она заходила только раз, чтобы забрать фотографию немецкой кинозвезды. И что он ее плохо знает. Да, ее адрес где-то был, подождите, сейчас поищу. Вот адрес, но телефона нет, извините.
Адрес был в Лос-Анджелесе. Она много разъезжает, сказал он.
— А вы не знаете, где она остановилась во Франкфурте? — Мне и самому было слышно, как напряженно звучал мой голос.
— Извините, нет, — сказал небрежно одетый издатель, ставший вдруг нетерпеливым и недоверчивым. Этот идиот никогда не слыхал о моем издательстве.
Она была здесь только раз, чтобы познакомиться, сказал он, и больше он ее не видел.
— Как она выглядела? — Это был глупый вопрос.
В ответ он небрежно указал на проклятый плакат.
Франкфурт— огромный город, но все эти годы я считал, что ярмарка сама сводит друг с другом всех, кто имеет отношение к книгам. Могут ли существовать среди них люди, не знающие литературных издательств?
Уверенность, присутствовавшая во мне поначалу, начала испаряться. Сабину будет не так просто найти.
Я в последний раз попытался помочь фортуне повернуться в верном направлении и попросил Якоба заказать столик в самом большом и знаменитом ресторане города. Как будто там было больше шансов пересечься с ней, чем в маленьком.
Но Якоб заказал места в каком-то «эксклюзивном» вьетнамском кабаке. Мы уже сидели в машине, когда он мне это объявил.
— Я же сказал: в большом ресторане!
— Да, но почему? — спросил Якоб. Он покраснел. Нора выглядела смущенной. — Все большие забиты, а этот вроде бы очень хороший, — сказал он резко. — Мне его все советовали.
— Это неплохо, Макс, — сказала Нора успокоительно, думая, что я так горячусь из-за нее.
— Да, превосходно, — рявкнул я. — Я не люблю вьетнамской кухни! Что у них за жратва, если они в своем Вьетнаме вечно голодают? И потом он у черта на рогах. Там мы никого не встретим!
16
Ман Рэй (Эммануэль Рудзицкий, 1890–1976) — американо-французский художник, фотограф и кинорежиссер, приятель Сальвадора Дали.
17
«Франкфуртер-Хоф» — отель во Франкфурте, где во время ярмарок устраиваются многочисленные приемы.