— Как же я тебя понимаю, — тихо прошептал Григорий.
Вновь наступила тишина, только снежные хлопья немного сильнее принялись падать с чёрного неба. Погони слышно не было. Стрелка часов неумолимо двигалась по циферблату, показывая ровно семь часов вечера.
Добираться до Лебяжьего канала пришлось пешком. Ни денег, ни способа позвонить не было, а просить посторонних о помощи Григорий не решался. Потрёпанный внешний вид едва ли сейчас отличал его от здешних маргиналов, так заметно расплодившихся последнее время на улицах. Скорее всего, таксист уже сообщил в полицию, и это не сулило ничего хорошего. Шёл он с высоко поднятым воротом грязного пальто. Противная вездесущая сырость холодными руками обнимала его, доставляя неприятные ощущения. Любой пучок света фар, направленный проезжающим автомобилем, заставлял сердце биться чаще. Всё вокруг показалось чужим.
Центр города был относительно компактным, и на дорогу ушло не более сорока минут. Такой физической нагрузки Григорий не испытывал с давно забытых уроков физкультуры в школе. Он никогда не любил спорт, вместо этого больше тяготел к математике и истории. В спортивном зале учитель при всех называл его мешком с картошкой, отчего другие дети начинали громко смеяться.
— Так ли он был неправ? — задыхаясь от бега, спросил себя Григорий.
По пути попадались молодые парочки, медленно и вальяжно идущие и любующиеся красотами северной столицы. Они улыбались, держась за руки.
— Сколько же счастья у них впереди? Крепкая семья, рождение детей, поддержка в трудную минуту? Или же наоборот — всё закончится точно так же, как у него? — мысли вертелись в голове, приглушая нарастающий страх.
Давящая обида не давала покоя. Почему именно с ним происходит всё это? Что он такого сделал в своей жизни, чтобы оказаться вот таким? Может, при рождении стоял не в той очереди и вместо счастья выбрал красоту? Нет, конечно же, нет. Может, тогда выбор пал на острый ум или силу? Опять нет…
Задумавшись, Григорий едва не угодил под колёса грузовика, невесть откуда взявшегося прямо перед ним. Ледяные капли подтаявшего от реагентов снега вперемешку с грязью окатили ошарашенного пешехода. Большегруз даже не сбавил скорость и поехал дальше, словно бегемот не заметил назойливую букашку.
В отдалении раздался громкий чих и причитания. Затем послышался грубый мужской голос:
— Сюда, иди сюда.
Источника видно не было. Одно ясно: доносился он из зарослей летнего сада, так «удачно» раскинувшегося через дорогу.
— Иди за мной, — повторил голос, и густая листва зашевелилась, отделяя от себя тёмную фигуру.
Повинуясь требованию незнакомца, Григорий направился вглубь парка. Ноги тряслись, а сердце так и норовило вырваться из груди. Освещения с трудом хватало для того, чтобы вырвать у пожирающей темноты узкие дорожки, лучами сходившиеся в центр сада. Грузная фигура медленно отходила всё дальше и дальше, стараясь не попадать под пучки света.
— Кто Вы такой? — осторожно спросил Григорий и ещё крепче сжал в руках папку с документами.
Человек шёл молча. Его широкие плечи и лицо прикрывал чёрный плащ, из-за которого невозможно было даже отдалённо разглядеть подробности.
— Наверное, это даже хорошо, — подумалось Григорию, — по крайней мере, если он не скрывает лицо, значит, боится, что я узнаю его.
К сожалению, эти доводы разбились о суровую реальность ровно в тот момент, когда они подошли к ограждению небольшого пруда, уютно спрятавшегося в сердце парка. Одним движением оказался стянут капюшон, и знакомая лысина сверкнула в тусклом отсвете.
Перед Григорием стоял их штатный охранник — Анатолий Горемыкин. Среди своих его величали не иначе как «Горемыка». Обижался он или нет, обычно никто не спрашивал. Раскрасневшееся лицо пятидесятилетнего мужчины имело отчётливый отпечаток сильной алкогольной зависимости. На работе он ещё старался держаться, хоть иногда и получал нагоняй от начальства за похмельное состояние. Мизерная зарплата, семейные склоки — всё как у людей. Сейчас же он выглядел как никогда собранным и до предела напряжённым. В руках поблёскивал прижатый к поясу пистолет.
— Как же так? — трясущимися губами прошептал Григорий и инстинктивно сделал шаг назад.
— Вот так, — грубо ответил Горемыка и вновь громко чихнул, — я человек маленький, мне сказали — я делаю. Что тут непонятного?
— Но ты же меня знаешь, Анатолий. За что ты так?
— Давай без этих прелюдий, гони документы и всё! — он слегка мотнул стволом пистолета, но высоко его не поднимал, оставляя наполовину скрытым полами пальто. — Не надо всё усложнять.