аботу, а в офис своей подруги-психолога. Одной из давних, настоящих друзей, проверенных десятилетиями невзгод. Вера была одной из тех, кто с огромным трудом вытащил его в жизнь после смерти жены. И, конечно, она, как и остальные, знала обо всех проблемах с дочерью. Вера годами, соревнуясь с сестрой, ругала его за то, как он поступает с ребенком, и теперь Олег чувствовал вину. Ведь все получилось в точности так, как она и предостерегала. А он же, наоборот, стал избегать ее, чтобы лишний раз не оправдываться и не слушать советы. После истории с бомжами Олег сразу же позвонил Вере, извинился и попросил о помощи. Она не стала припоминать былое. Посоветовала объяснить ребенку его неправоту, рассказать, что отец любит дочь и на нее не злиться, и призвать к откровенности, после чего - поощрить. Но, конечно, для того, чтобы история не повторялась, нужно немедленно браться за дело и семимильными шагами гнаться за упущенным. - Школа, уроки - так ты доверие не завоюешь. Лучше всего, когда родитель интересуется увлечениями своего ребенка, разделяет их и поддерживает. Вот чем Катька увлекается? Помню, она рисовала хорошо у тебя. - Да, рисует по-прежнему, - Олег мало знал жизни своей дочери, но ее рисунки находили его повсюду. - Вот, уже отлично. Купи ей альбом, краски, своди на выставку, запиши в художественную школу. А вообще, принеси-ка ты мне ее рисунки, я заодно скажу, что ее беспокоит. Так будет проще ее понять. И сегодня Олег принес Вере Катин рисунок. На его взгляд - мастерский, он даже чувствовал гордость за дочь. Но подруга смотрела на него чуть ли не с ужасом. - Ну, говори уже! - Знаешь, похоже, не все так просто с этими бомжами. Смотри - это явно барак, о котором ты рассказывал. А это - она, и она его поджигает. - Ну, как Кэрри. Мы на днях посмотрели фильм. - Смотри - это явно их головы. Это сцена жестокости, и тут только два цвета: черный и красный. - И что? - Это угроза, стресс, страх, ненависть. Олеж, похоже твоя Катька подверглась насилию, а не по своей воле к ним ходила. Видимо, они принуждали ее носить ей деньги, и угрожали снова сделать что-то плохое. - Так - подверглась? Или все-таки только угрожали? - Я, конечно, не могу утверждать на все 100%. Но похоже, что с ней уже что-то сделали. Во-первых, тема: Катя их сжигает. Таким образом она пытается создать для себя недоступную в жизни ситуацию отмщения. Во-вторых, общая агрессия рисунка и выбор цветов. А в третьих, символизм. Вот посмотри сам. Видишь, на что похожи формы огня? А еще она нарисовала у себя хвост - это фаллический символ. Но что именно там произошло, конечно, по рисунку точно выяснить не получится. Олег слушал Веру, мысленно давая себе пинки. Как же он сразу не понял! Поверил дуре-сестре, а не своему ребенку. А Катя ведь говорила, что ни в чем не виновата! Говорила, что боится! Призналась, что не рассказала ни о чем, потому что думала, что он разозлится! И потому Катя рассказала о своей трагедии через рисунок. А он-то, он... Нет, просто нет ему прощения. Сначала дал погибнуть жене, а вот теперь погубил дочь. Выйдя на улицу, Олег изо всех сил пнул стену офиса - так, что согнулся от боли. В кармане заныл телефон. - Олег Михайлович, добрый день. Это Анна Юрьевна, классный руководитель вашей Кати. Девочка сегодня снова ушла с уроков. Вы просили сообщать вам, если это произойдет, так что я... Нажав «отбой», Олег стал обзванивать друзей. Самых лучших, самых верных. *** Осень стояла сухая, «бабье лето» затянулось до неприличия. К концу октября все вокруг иссохло и обезводилось - и деревья, и души. Крепко и надежно заколоченный снаружи, щедро пропитанный бензином, деревянный барак огненным шаром разорвал ночь. Разорвались в клочья газовые баллоны, стоявшие у лестницы на второй этаж, наглухо перекрытой утренние сонные часы бесшумными руками. Вышла необычайно прочная огненная клетка с металлическими прутьями на окнах. Особенно для затуманенного сознания. Катя проснулась от грохота и увидела в окно фейерверк. Еще не очнувшись до конца, поняла: барак. Свежие обиды сразу забылись. Всхлипнув от ужаса недодуманной мысли, Катя метнулась из комнаты. Отец курил в кухне с тремя старыми друзьями и бутылкой, но выглядел совсем трезвым. - Папа! Папа! - Да, Катюша? - непривычная ласка обожгла не меньше, чем прежде - неожиданная пощечина. Губы отца улыбались, а глаза побелели от злости. Но думать об его настроении сейчас было некогда. - Там пожар! - Да, Катюша. Там пожар. Я решил твою проблему, дочка. Теперь они тебе больше не навредят. Катя упала на пол и завыла. ... Пожарная машина, вызванная испуганными соседями, почему-то задержалась в пути почти на час. За это время барак сложился, как детский домик из картона, под тяжестью упавших перекрытий. Когда пожарные заливали вяло догоравшие обломки и извлекали тех, для кого они стали могилой, Катя, заботливо возвращенная отцом в постель, беззвучно плакала от разрывающей душу боли. «Я всегда буду одна! Я все порчу! Убиваю тех, кто меня любил!»