Выбрать главу

Религиозный вопрос несомненно явился одной из главных причин того, почему лорд-канцлер счел законными опекунами Мэри Сеймур ее родственников и высказался, что хотя Мария Фитцгерберт и воспитывала ее с младенчества, ей следует отдать девочку родственникам, ибо того требует правосудие.

Когда Марии сообщили это известие, она потеряла голову от горя. Принц приехал на Тилни-стрит и застал Минни в слезах; девочка цеплялась за Марию, рыдала и кричала, что никогда не оставит ее.

Этого принц вынести не мог.

— Говорю тебе, еще не все потеряно! Неужели ты думаешь, что я позволю им победить? Генри Сеймур — наглый пес. Он хочет показать, что ни в грош меня не ставит. Ей-богу, ему известны мои чувства. Я уже виделся с Ромилли. Мы собираемся передать дело в Палату лордов.

Мария подняла на принца благодарные глаза. Ее обуревал страх, ведь приговор был вынесен справедливо — хоть и без учета человеческих чувств. Но она любила Минни как родную дочь, а Минни любила ее и считала матерью, разлучать их жестоко, хоть, может, и справедливо. Но неужели принц Уэльский способен помешать исполнению правосудия?

Принц считал, что способен. Он был поражен, когда Сеймуры пошли против его воли. И заявил, что не забудет им этого.

И вот теперь Мария пила чай на балконе, выходившем на улицу Стейн, и, поглядывая на сидевшую рядом Минни, надеялась, что процесс удастся выиграть и ее самое заветное желание будет исполнено.

«Если я потеряю Минни, — думала Мария, — то никогда больше не буду счастлива».

Даже любви и преданности принца ей будет недостаточно... хотя при мысли об этом Марии становилось немного не по себе, ведь с самого начала судебного процесса принц продемонстрировал горячее желание поддержать ее.

«Я хочу, чтобы они оба были со мной, — вздыхала Мария. — Всегда».

И тут он вдруг появился на балконе. Должно быть, он уже несколько секунд смотрел на нее с Минни, прежде чем они его заметили.

Мария обернулась и вскрикнула от радости. Вид принца неизменно приводил ее в восторг. Да, он поистине ослепительный красавец — роскошно одетый, надушенный, блестящий светский лев. Он поклонился Марии, в глазах его светились любовь и удовольствие. Принц славился своим умением кланяться и не упускал случая произвести впечатление на окружающих. Поклон его был удивительно грациозен и обворожителен, и принц давал понять, что вкладывает в свой поклон столько изящества исключительно из уважения к своему собеседнику.

— Любовь моя... — Голос принца был нежен и музыкален.

— Ах, как я рада вас видеть, дорогой.

Ну, а Минни просто вскричала:

— Принни!

И церемонии кончились.

Она кинулась к нему, подпрыгнула, принц подхватил ее на руки, и она обняла его за шею.

— Принни сегодня так приятно пахнет. А какой у него красивый шейный платок!

— Мне помог его приобрести Браммель.

— О, какой мягкий!

И Минни уткнулась в него лицом. Мария наблюдала за ними с любовью. Ах, если бы Минни была ее собственной дочерью, если б только не было этой ужасной битвы, этой трагической неопределенности...

Принц поставил Минни на пол, она подставила ему стул, а когда он сел, примостилась между ним и Марией. Взяв руку принца, Минни принялась рассматривать его кольцо.

— До чего же у него всегда прелестные вещи, правда, мама? Я бы могла вечно на него любоваться, если б он не был моим дорогим Принни.

Принц откинулся на спинку стула, глаза его сентиментально заблестели.

— Дорогая Минни, значит, ты немножко любишь своего старенького Принни?

— Старенького? — изумилась Минни. — Я никогда не думала, старый вы или молодой... мне это как-то в голову не приходило.

— Вот видишь, Мария! Минни причислила меня к сонму бессмертных. Раз я никогда не был молод, то, значит, и не состарюсь.

— Вы нам споете? — спросила Минни.

— Прямо здесь, на балконе твоей мамы? Ты хочешь, чтобы внизу собралась толпа?

— Хочу. Хотя нет, потому что тогда вы должны будете исполнять свой долг, кланяться и улыбаться им, и не сможете разговаривать со мной. Мы лучше споем, когда перейдем в гостиную.

— Слово Минни — закон, — улыбнулся принц.

«Ну почему, — спросила себя Мария, — принц не может так же легко общаться со своей собственной дочерью?»