Едва Файдалом занёс руку для нового удара, как рядом зашелестели накрахмаленных юбок. Послышалось шлёпанье босых ног. Прозвучал нежный, но строгий голос:
— Оставь его, он не в себе.
Появление Вилены сопроводил предостерегающий запах бегонии. Гнетущую тревогу источала каждая пора, и капитан чихнул.
— С меня достаточно, Антон. Ты отказался её убивать… а теперь, рискуя собственной свободой, решил самолично вывести её из города, — процедила жрица и рывком достала из поясной сумки пакет с физраствором. — Кажется, ты стал забываться.
— Мне всё равно, Вилена, — прошептал в ответ он, и голос его с каждым произнесённым словом всё больше начинал походить на утробное рычание. — Hor ты нарушаешь правила, какого подчинения ты ждёшь от меня? Ты просто маленький капризный ребёнок. Ты останешься никем и ничем… Hor повезёт, тебя припишут к пантеону Опустошённого, но ты навсегда останешься в тени фигуры более великой, чем ты.
Это вывело Вейнберг из себя. Лицо её покраснело от злости, ожило. Тело, прежде скованное то ли усталостью, то ли апатией, будто освободилось от незримых цепей, и Вилена залепила гарду пощёчину. После женщина грубо схватила его за щёки и сжала их. Из разбитой губы побежала горячая кровь. Она обильно струилась по тонким пальцам, и жрица, жадно вдохнув её запах, умиротворённо улыбнулась.
— Единственная причина, по которой ты можешь меня ударить, — попытавшись смахнуть руку покровительницы, просипел капитан и сплюнул в сторону. Вилена, брезгливо поморщившись, сама отстранилась, — это потому, что я связан.
— Разумеется… но и ты погибнешь вместе с городом, — в довершении прошипела ему на ухо Вилена, — и прямо на твоих костях мы построим новый мир… Досадно говорить это тому, кто мог бы прийти к власти… Если бы захотел.
— Я не захотел, но ты можешь попробовать, — не теряя самообладания, благословил мужчина и усмехнулся, — и тогда увидишь огонь, что поработил твоих предшественников.
То, что прежде служило реминисценографом, превратили в орудие пыток. Литфиевые растворы или иные токсичные соединения — отныне это внутривенно вводил инструмент главный реанимации. Для продления истязания пленников применялся апейрон: всякая дозировка смертельна, и лишь своевременная ингаляция была способна отодвинуть смерть.
Кемром не являлся сторонником пыток. Как человек, что переживал смерть неоднократно, он отрицал ценность боли. В особенности, если известно, что смерть неминуема. Градеминские пыточные, впрочем, обойти ему не удалось — не в качестве пленника, но в иной роли. Неизменным оставалось лишь то, что на этом месте, в этой самой клетке, всегда оказывались недруги Вейнберг.
Женщина включила реминисценограф. Пока аппарат прогревался, она заменила пустой флакон на пакет с физраствором. Достала из тканей платья наполненный «Панацеей» шприц. Плавно ввела его в пластик, и раствор окрасился золотом. Кемром улыбнулся.
Когда с приготовлениями было покончено, Вилена поставила ему капельницу. Грубо и неумело. Очевидно, намеренно: при заборе крови Вейнберг была куда обходительней.
— Всё это время… Ты хранил при себе оружие, созданное для Нисхождения деми… Как ты посмел? — с трудом подбирала слова Вилена. — Я доверяла тебе, а ты в любой момент мог пустить его в ход.
— Но не пустил же, — заметил Кемром.
— Тогда почему ты не рассказывал мне об этом? — покончив с подключением к реминисценографу, спросила Вилена. — Боялся, что я не приму твои доводы?
— Разве это имеет значение? — Кемром хмыкнул. — Ты обычный человек, Вилена, и я хотел уберечь тебя от разрушительного влияния демигана, ибо знал, что ты возжелаешь овладеть им. Он убьёт тебя. Как и того, кому он принадлежал прежде.
Словно намереваясь уйти, Вейнберг остановилась. Сделала несколько шагов в сторону. Едва тень скрыла её силуэт, Кемром поднял голову и увидел сверкнувшее в полутьме лезвие. Жрица буквально набилась на своего гарда. Видя его боль, ковыряя его старые раны и создавая новые, сектантка испытывала ни с чем не сравнимое удовольствие. Не улыбка, но неподдельная увлечённость выдавала её нутро. В порыве азарта Вилена острием вырезала на груди капитана «лжец». Тот, не в силах избежать пытки, откинулся назад. Запрокинул голову. Рот его сжался тонкой полосой, и больше ничто не выдавало испытываемой им боли.
— Я освобожу тебя от этого ужасного тела. — На мгновение Вейнберг приникла к окровавленным губам пленника своими. Затем, отстранившись, натянула на лицо гарда кислородную маску и сказала: — Ты ничего не почувствуешь, когда умрёшь: я буду молиться всем деми, чтобы ты наконец обрёл покой.
Не апейрон, но элегия наполняла его лёгкие.
Сколько раз он ещё умрёт?
Сколько оживёт?
И оживёт ли?..
Вилена зашлась истеричным хохотом. Голос её изменился до неузнаваемости. В скачущих октавах слышалась синтетичность голосовых связок: их неестественность и неисправность.
— Давита передаёт, что Чёрные Зори готовы объединиться с Красмор для Нисхождения, — прорвался сквозь этот безумный смех спокойный Файдалом. — Нужно перенаправить всех прозревших на «Малпленон».
— У вас ничего не получится. — Кемром хрипло засмеялся.
— Посмотрим, — с лукавой ухмылкой отозвалась жрица и продемонстрировала пленнику серебристую перчатку.
Демиган наделся по наитию. Иглы будто сами собой проникли в нежную податливую плоть. Вилена блаженно прикрыла глаза, когда оружие стало единым с ней. Казалось, вокруг него резонировал воздух. Как только демиган напитался живой кровью, ожил и деметалл. Перчатка трансформировалась в копьё. Однако неживая материя обволокла руку жрицы сильнее и больше, чем бывало у Кемрома: деметалл распространился до самого локтя.
— Это убьёт тебя, — предрёк Кемром.
— Это не имеет значения, — прошептала Вилена в ответ. — Больше ничего не имеет значения. Прощай, Тсейрик.
Напоследок глянув на пленённого гарда, она вышла из камеры и заперла её. На том жрица предпочла забыть о существе, не оправдавшем её ожиданий.
С каждым часом сохранить сознание становилось всё сложнее. Кемром не знал, сколько пройдёт времени, прежде чем подземные лабиринты наполнятся водой, и руины станции уйдут под воду. Даже будучи связанным, он сумел избавиться от кислородной маски. Однако элегия уже до того наполнила лёгкие, что дышать стало особенно больно. Казалось, при каждом вздохе отравляющее вещество изнутри обжигало холодом.
Надежды на спасение не было.
Едва Кемром начал готовиться к своей первой смерти, как зал зашёлся металлическим эхом. Пленник осоловело посмотрел по сторонам и обнаружил под потолком слабый свет. Из вентиляционной шахты высунулась голова падальщика в оплавленной кошачьей маске.
— Похоже, ты сломался, — вымученно усмехнувшись, вполголоса отмечал капитан. Он озадаченно следил за действиями прототипа. — В твоей программе нет ничего о…
Договорить Кемром не успел. Горло разорвал кашель, и изо рта вылетел комок слизи. Блестящая красными прожилками, она кишела гельминтами.
Шустро перебирая конечностями, падальщик спускался с выступа, но в последний момент сорвался и упал. Прототип, игнорируя разросшуюся от удара трещину на корпусе, резво поднялся и бросился к решётке. Сначала попытался протиснуться внутрь камеры. Когда зачатки искусственного интеллекта остановили тщетные попытки проникновения, роботарий перешёл к замку и попытался его взломать.
— Оставь. Ничего не выйдет… У тебя нет таких… функций, — Кемром не без труда выдавливал из себя слова. Пытаясь превозмочь головную боль, прикрыл глаза. — Вытащи… Анастази Лайне… из градеминского мурмурация. Подчиняйся ей. Служи ей так… как мне.
Золото течёт по его венам, понимал Кемром, и отныне каждая смерть может стать последней. Умирание предстоит мучительное и долгое.
Эпизод пятый
Карпейское Каэльтство: Градемин (Новоград)