Чаще всего выезжал Баязид; мальчик стремился догнать старших, его не так давно пересадили в большое седло после детского, навыков еще нет, но за лошадью ухаживал истово, даже песок для его Бараката («Дара») с побережья привозили.
А вот принцесса свою Юлдуз, видно, гоняла где попало, лошадь занозила ногу. Ни хозяйка, ни недотепа конюх сразу не обратили внимание, и теперь Юлдуз хромала сильно.
Когда Рустем впервые после своего дара зашел на конюшню, то застал там именно младшего из шехзаде. Самый маленький из принцев, Джихангир, еще слишком слаб, чтобы ездить верхом, у мальчика сразу после рождения повреждена спина, она изогнулась, но не горбом, как ходили слухи по Бедестану, а вбок, потому и рост меньше обычного, и мышцы слабоваты. Малышу восьмой год, он умненький, схватчивый, но ясно, что навсегда изуродован. Жаль…
Джихангир тоже крутился в конюшне, он старался быть рядом с братом. Лала Мустафа, наставник младших принцев, приветствовал это, но для Баязида Джихангир обуза, и Баязида тоже понять можно, он рвется доказать отцу, что ничуть не хуже Селима, который всего на год старше, потому тянуть за собой Джихангира принцу в тягость.
– Рустем-паша! – обрадовались оба принца.
Баязид тут же повел показывать своего Бараката, хвалиться, что не допустил ничего, что могло бы ухудшить состояние коня.
– А у меня когда-нибудь будет своя лошадь? – тихонько поинтересовался Джихангир.
Рустем почувствовал укол в сердце, принц ведь не виноват в своей болезни.
– Конечно, шехзаде. Скоро привезут и вашу. Просто подберут невысокую лошадку…
Баязид фыркнул.
– Как для девчонки!
Паша продолжил, словно не заметив этого уточнения:
– …и я научу вас хорошо держаться в седле.
– Правда?!
– Да, сегодня и начнем.
– Лошадь привезут сегодня?! – снова ахнул несчастный малыш, глаза которого горели, как уголья.
– Нет, лошадь привезут позже, но в седле можно учиться держаться и на моей. У меня хороший конь, он не сбросит.
– Я буду ездить на лошади паши!
Баязид обиженно фыркнул.
– Тебе бы на осле ездить, а не на лошади.
– Шехзаде, – покачал головой Рустем, – если вы хотите учиться у меня, то выбросите из головы глупости.
В тот день он довольно долго занимался с обоими принцами. Несмотря на увечье, Джихангир довольно крепко держался в седле даже на большой лошади. Баязид и того лучше, он уже слился со своим конем, всадник и лошадь понимали друг друга с малейшего движения. Текинцы – очень умные и преданные кони, они строптивы, но если такой конь принял хозяина, то никогда не сбросит, не станет капризничать даже себе в ущерб.
На следующий день покататься верхом решили все, в том числе Михримах.
Едва завидев Рустема, принцесса заявила:
– Ваша кобыла хромает!
– У меня жеребец, султанша, а хромает ваша кобыла Юлдуз. Я уже видел и сказал, как лечить ее ногу.
На Михримах спокойствие Рустема-паши действовало, словно пощечина. Невозможность вывести визиря из себя выводило из состояния равновесия (а бывало ли оно?) саму принцессу. Один вид спокойного, рассудительного Рустема-паши бесил Михримах сильней любых оскорблений. И ничем его не пробьешь! Это спокойствие заставляло султанскую дочь снова и снова задевать визиря и даже грубить ему.
А еще она ревновала. Сама себе не сознаваясь, ревновала пашу к братьям, особенно к Баязиду, которого тот во время своего пребывания в Стамбуле учил верховой езде. Лала Мустафа, наставник младших шехзаде Селима и Баязида, был рад свалить с себя такую ношу, он уже немолод. Тем более шехзаде Баязид не знал покоя, желая доказать, что он не слабее не только Селима, но и Мехмеда, который старше на четыре года.
Султан распорядился выезжать самим, намереваясь догнать детей чуть позже.
Не слушая совета Рустема и конюхов пока оставить Юлдуз в конюшне и сесть на другую лошадь, Михримах выехала на своей, чуть прихрамывающей.
Ехали медленно: впереди старшие Мехмед и Михримах, за ними Селим, Баязид и Рустем-паша, внимательно прислушивающийся к беседе принцев. Разговор у Мехмеда и Михримах шел о предстоящем походе султана, в который строптивая принцесса намеревалась отправиться вместе с отцом и ничуть не сомневалась, что тот возьмет ее с собой.
– Я тоже пойду в поход с Повелителем! – по-мальчишечьи звонко почти выкрикнул Баязид.
Ему двенадцать, голос ломался, солидные басовитые нотки сменялись петушиными руладами. Братья засмеялись: Мехмед добродушно, Селим насмешливо.
Михримах недовольно покосилась на Баязида: вечно этот мальчишка путается под ногами у взрослых! Она и Селима не признавала, для принцессы существовал только старший Мехмед, с которым стоило соперничать, на кого равняться.