Ну а теперь все его надежды разбились вдребезги, полностью разлетелись из-за того, что он не был откровенным с нею.
Какого черта я не был с нею откровенным, подумал Дэн. Он всегда был болезненно честным. Но, даже не вдаваясь в глубокие размышления, он понимал причину всего этого, но это не придавало ему гордости: он слишком боялся потерять ее. И, похоже, его страхи подтверждаются.
Мешок для мусора грозил переполниться. Дэн связал его у горлышка веревкой, поднял и понес вниз. Он не мог выбросить его в контейнер, там было слишком много динамита, чтобы рискнуть и вывезти все это на свалку. Когда у него будет время, он сам лично искромсает эти бумаги.
Кофейник призывно булькал. Но он передумал пить кофе. Сейчас, утром, он чувствует, что ему лучше выпить вместо этого стаканчик виски!
Почти допив виски, Дэн спохватился. Он опустил стакан, прищурил глаза, стараясь не поддаваться возбуждению, которое начало расти внутри него.
Рэйф Пирсон предупреждал Джулиет, что кое-кто были «не совсем такими людьми, какими казались», а эмоции настолько ослепили Джулиет, что она поняла это как предупреждение против него, Дэна. Но Рэйф не мог ее предупреждать о нем. Рэйф мог не знать, знакома ли Джулиет с ним, и даже если бы он это знал, то вряд ли связал фамилию Дэна с Гарри Портером. Нет, он говорил о ком-то другом – но о ком? Кто в окружении Джулиет мог бы вызвать подобное утверждение? И почему? И как об этом узнал Рэйф Пирсон, единственный из всех, кто пытался в этом разобраться?
Дэн чувствовал, что кожу его покалывает, но понимал, что это – не от виски. Он поднял трубку и набрал номер ночного клуба «Лилия». Но когда кто-то ответил и Дэн попросил Рэйфа, ему ответили, что хозяина несколько дней не будет.
– Я свяжусь с ним, когда он вернется, – разочарованно сказал Дэн. Ему не терпелось узнать, что за тип этот Рэйф, хотя он давно понял, что нетерпение – бессильное чувство. Ему просто надо ждать, пока вернется Рэйф, и надеяться, что, когда он узнает ответ, Джулиет все еще будет на Джерси.
– Я очень беспокоюсь о тебе, София, – сказала Дебора, поправляя подушки под головой у свекрови. – Думаю, доктору Клавелю давно пора приехать к тебе. Твои приступы становятся все чаще, не так ли? И мне это совсем не нравится.
София нежно улыбнулась:
– Мне тоже, но думаю, что я не так-то много могу сделать, чтобы предотвратить их.
– Это глупости, и ты это знаешь. Я уверена, что, если бы ты на несколько дней поехала в госпиталь, чтобы они смогли тебя хорошенько обследовать или сделать там то, что надо, тебе бы стало намного лучше.
– Возможно. Но я не собираюсь это делать, пока здесь Джулиет. Я так ценю время, что провожу с ней. Ты понимаешь, что я не видела ее столько лет? А когда она уедет назад в Австралию, Бог знает, увижу ли я ее еще. Если, конечно… – добавила она, просияв, – что-нибудь получится у нее с сыном Дэна Диффена. Если они будут вместе, все станет совсем другим!
Дебора ничего не сказала. Она уже и так себя неважно чувствовала из-за того, что предупредила Джулиет о Дэне Диффене-младшем.
Почему я везде приношу несчастье? – подумала Дебора. Но, возможно, она слишком сурово судила себя. Последние двадцать лет она так успокаивающе влияла на окружающих – по крайней мере старалась изо всех сил и делала все, что могла, чтобы быть хорошей женой Дэвиду и хорошей невесткой Софии. И она действительно ею была! Она очень любила Дэвида, а он любил ее. Вероятно, вначале ее потянуло к нему то, что он был братом Луи, и может быть, его влекло к ней по той же причине. Она понимала, что существовал некий блеск, окружавший ее в глазах Дэвида, который боготворил Луи, считал его чуть ли не героем. Но все это было много лет назад. Теперь Дэвид знал о ней все. Он принял ее такой, какой она когда-то была, и забыл об этом. Брак их был благополучным, и Дебора была вполне уверена в Дэвиде. Уверенность эта происходила от любви и совместной жизни в течение почти двадцати лет.
Что же до Софии, то Дебора приложила все усилия, чтобы стать тем, в ком больше всего нуждалась свекровь. Она была нянькой и горничной, доверенным лицом и подругой, и они с Софией сблизились настолько, насколько это было возможно. Иногда Дебора думала, что они восполнили то, в чем обе нуждались больше всего: у Софии не было дочери, а у Деборы, несмотря на все ее желание и стремление, никогда не было нормальной матери. Зародившиеся между ними отношения были крепче, чем кровные узы, и уж, конечно, намного сердечнее, чем обычные отношения между невесткой и свекровью. И, разумеется, близость Деборы к Софии предвосхитила брак Деборы и Дэвида.
Дебора резко переключилась на настоящее. Некоторые вещи вспоминать слишком больно: их лучше оставить в покое. А сейчас все это на годы и годы отдалилось от них. И только то, что сюда приехала Джулиет, вновь воскресило все это. Вероятно, из-за нее у Софии пошатнулось здоровье. И хотя Софии будет грустно, когда она уедет, но все хоть по крайней мере вернется в нормальное русло. Возможно, окажется к лучшему, что она развеяла иллюзии Джулиет относительно Дэна Диффена. И даже если бы он не был журналистом, занимающимся расследованиями, выкапывающим секреты, чтобы набить себе мошну, в любом случае он – нежелательное дополнение к семье. Его отец знал слишком много – чересчур много. Кто может сказать, сколько всего он мог порассказать Дэну?
Что же до Джулиет, неважно, подогревал ли ее Дэн или нет, но она задавала слишком много вопросов. Лучше бы ей вернуться домой, в Австралию, и предоставить остальным вести мирную спокойную жизнь, которую они выстрадали.
Дебби еще немного взбила подушку под головой Софии, а та легко коснулась ее рукой.
– Но ничего, если этого не случится, у меня все равно есть ты, Дебора. Я и вправду не знаю, дорогая моя, где бы я была, если бы не ты.
– И я не знаю, где была бы, если бы не ты, – честно ответила Дебора.
Джулиет позвонила домой рано утром – в Австралии это был уже вечер. Она почувствовала, как соскучилась по дому, услышав голос матери, который так отчетливо звучал в трубке, словно она была в соседней комнате.
– Джулиет, дорогая моя, мы почти потеряли тебя! Я как раз сегодня утром говорила папе, что ты нам совсем не звонишь!
– Я знаю. Время летит, но вы ведь всегда можете позвонить мне.
– Позвонить тебе? Куда?
– Ну сюда же, в Ла Гранж.
– О да, наверное, могли бы. Но я не хотела, чтобы ты думала, что мы носимся за тобой, словно тебе два года.
– Нет, вы никогда не суетились вокруг меня, слава Богу! – Но при этом подумала, но это лишь часть правды. Они не хотели звонить сюда. И никогда не хотели.
– Ну и когда же ты возвращаешься домой?
– На следующий неделе. Я сообщу когда.
– Да, пожалуйста. Мы встретим тебя в аэропорту. Син будет рад. Он несколько раз приходил к нам, пытался узнать, есть ли у нас новости о тебе. Тебе надо было держать с ним связь. Он ужасно по тебе скучает.
– Да, и скажи ему – я тоже скучаю.
– Джулиет… – Странная гнетущая пауза, а потом Молли неловко спросила: – Все в порядке, да?
– Да, конечно. А почему не должно быть в порядке?
– О… ничего. – Молли засмеялась своим высоким детским смехом. – Я подумала, что тебе, может рассказывают разные истории про нас.
– Какие истории?
– О… ну когда мы были молодыми… что-то в таком роде!
– Да нет. Мне надо идти, мамочка. Я снова позвоню.
– Да, хорошо, дорогая. – Джулиет почувствовала облегчение в голосе матери и удивилась, почему бы это Облегчение, что она скоро вернется домой, что ее не изнасиловали, не похитили, не убили на другом конце света? Или здесь что-то совершенно другое?
Час спустя Джулиет припарковала свою машину возле дома Катрин. Она почти ожидала найти свою тетушку в саду, но сегодня она была дома, слушала радиопостановку и одновременно гладила. Как всегда, Джулиет поразила разница между образом жизни двух сестер – София жила на всем готовом, купалась в роскоши, Катрин же вела самую обычную, почти одинокую жизнь и сама себя обслуживала.