Кулаки его сжались, и он осторожно огляделся, пытаясь выяснить, сопровождает ли кто-нибудь Иоанна. Да, его сопровождали…
– Полагаю, неразумно будет отклонять приглашение августейшего. Он ведь может в другой раз его не повторить, – продолжал Иоанн тем же вкрадчивым тоном, в котором опытный Кирилл уловил глубоко скрытую угрозу, тем паче что исходила она от главного по сути инквизитора Церкви.
Садясь в машину, митрополит пытался понять, хорошим или плохим знаком является столь внезапное приглашение на аудиенцию. «Что не сразу в монастырь Ордена – хорошо, а что к императору – плохо. И то, что Иоанн, а не какой-нибудь епископ, – хорошо… Эх, вот что разоблачиться не дали, это, скорее, плохо! Еду в саккосе, как попугай, у всех на виду, в патриаршей машине…»
Димитрий между тем стоял на углу одного из переулков и издали наблюдал за митрополитом, который неуклюже, боком, забирался в лимузин.
Внезапно зазвонил комт. У звонившего был строгий голос, строгий и властный.
– Молодец, – услышал Димитрий. – Все правильно сделал, как учили. Теперь же изволь исчезнуть отсюда. Чтобы никто тебя больше в столице не видел. Мерзкая история у вас с той гречанкой вышла, ой мерзкая! Ну, да ладно. Она теперь забыта. Заслужил. Считай, что опять честный человек – насколько тебя хватит, конечно. И избавь от себя Город.
– Да, но как же…
– А очень просто, – перебил голос. – Только не говори, что придется на паперти стоять, деньги на дорогу выпрашивать. Не прибедняйся, не зли меня. Прощай – надеюсь, навсегда.
Тем временем патриарший лимузин нес Кирилла в сторону Дворца. В районе Августеона было уже достаточно людно, и собиравшиеся болельщики с удивлением разглядывали митрополита в облачении, смущенно восседавшего на патриаршем сидении. Около самого ипподрома машина въехала в невысокие ворота и остановилось посреди крытого дворика. Иоанн с Кириллом долго шли по полутемному коридору, потом поднялись по лестнице. Магистр ввел пленника в большую комнату без окон, но зато ярко освещенную и сверкавшую мрамором. У стены стояло несколько кресел.
– Здесь вам придется подождать, владыка. Желаю здравствовать, – вежливо проговорил Иоанн и, слегка поклонившись, исчез за дверью; тихо щелкнул замок.
Устроившись в кресле, митрополит Ираклийский предался невеселым размышлениям. Он чувствовал себя одиноким и всеми покинутым, даже преданным. Еще час назад он рассчитывал явиться к ипподрому во главе тысячной толпы и предъявить требования, а сейчас… Что его ждет? Суд? Изгнание? Прежде всего – томительное ожидание и полная неизвестность. Гадать бессмысленно, остается только следить за сложными переплетениями красных прожилок на белом камне. Он попробовал молиться, но молитва не шла ему на ум. Нет, спать нельзя! Сколько же это будет длится? Прибой…
Митрополит очнулся от негромкого мелодичного звона и сразу вскочил на ноги. У дальней стены стоял невысокий трон, и сейчас на нем восседал император.
– Государь! – воскликнул Кирилл, склоняя голову.
– Ну, здравствуйте, преосвященнейший владыка, – ответил Олег, пристально глядя на него. – Вы, конечно, не обиделись на наше настойчивое приглашение? Ведь вы вроде и сами собирались придти? Понравилось ли вам разъезжать в патриаршей так сказать колеснице? Запомните хорошенько это ощущение, потом всегда будете вспоминать.
– Государь, я… – начал было Кирик и осекся, встретившись с тяжелым и холодным взглядом императора.
– Я все про вас знаю, не будем терять времени, – не спеша проговорил тот. – Вы хотел испортить людям праздник, выставить нас гонителями веры, попирателями всяких прав… Только зачем это вам, владыка?
– Государь… ведь вам известно, что мы заботимся о монашестве…
– И духовной жизни? Оставьте, владыка, не нужно об этом здесь. О духовной жизни заботитесь, а из-за вас пришлось святейшего беспокоить, от молитвы отрывать. Нет ли здесь противоречия?
– Я не хотел его беспокоить, государь…
– Так чего же вы хотели? Может быть, той же монашеской жизни? Высоких состояний, озарений? Чего? Пожалуй, если угодно, можно вам и духовную жизнь обеспечить. К примеру, в Соловецком монастыре. Хотя, – император поглядел на побледневшего Кирилла несколько задумчиво, – я вижу, такая перспектива вас отчего-то не прельщает.
– Государь, вы ведь знаете… – Кирилл закашлялся, в горле у него пересохло. – Искушения даны нам для того, чтобы…
– Оставьте кривляние для своих почитательниц. Я с вами о важных делах говорю.
Митрополит понурился. Опустив голову, он внимательно изучал изысканный каменный узор наборного пола. Потом медленно поднял глаза на императора.