– Да, государь, мне не под силу монашеское житие. Оно сейчас очень немногим под силу, это не секрет. Но я вижу свою задачу в другом. Я хочу, чтобы церковь была сильной!
– А для чего вам это нужно, владыка? – вскинул брови Олег Даниилович. – Чего же вам еще не хватает? Чего? Может быть, все дело в том, что вы сами хотите быть сильным при этой сильной церкви? Говорите же, я жду правды.
– Да, я этого хочу, – выдавил из себя Кирилл. – Хотел…
– Прекрасная откровенность. Но для чего вы этого хотите? Неужели только для более роскошной жизни? Хотите дворец на берегу, много власти? Чтобы толпы встречали вас у ворот? Думаете, в этом счастье? Ошибаетесь, владыка. Счастье это когда у тебя есть близкие люди, друзья, которые тебя не предадут. Но, похоже, счастливым вам быть не грозит.
– Я надеялся… я надеялся, что на большом пути найдутся и верные соратники…
– И искали их среди тех, кто слетался на ваши пиры и лекции с угощениями? Пустое занятие! Вы думали, что собираете общество единомышленников, а построили механизм, которому сами вы не нужны. Если вы теперь попадете к своим ближним, духовным и искренним, в шестеренки, они же вас и размелют в муку.
– Похоже вы правы, государь, – пробормотал Кирилл.
– В этом уж – несомненно. Да мне и сложно не быть правым, ведь всем видно, что вы берете в соратники откровенных мерзавцев. И это для вас не секрет, ведь так?
– Так. Но мерзавцы порой очень талантливы. И поскольку я ставлю нестандартные задачи, мне нужны нестандартно мыслящие люди… Их не так легко найти.
– А не приходило ли вам в голову, что надо потерпеть? Если ваши, как вы говорите, задачи, так хороши, то должны найтись и люди. А если нет – то, может быть, и не стоит гнаться за колесницей? Ведь это просто и даже как будто в рамках обычной аскетики.
– Да, но Ваше императорское величество…
– Мое величество все отлично понимает! – буркнул монарх. Не терпится, да? Тогда, может быть, вообще не стоило начинать? Ведь вреда вы уже принесли немало. Я читал ваши давние проповеди, владыка, в них было много полезного. Вы заботились о людях, о том, чтобы говорить с ними человеческим языком – и во что все это вылилось?
– Вред – понятие весьма относительное, августейший, – заметил Кирилл. – Почти все те люди, которых я, так сказать, сбил с пути истинного, до того в церковь и не захаживали. Ведь сколько у нас настоящих христиан, государь? Двадцать пять, тридцать процентов, никак не больше. Есть поле для деятельности! Вам легко рассуждать о церковных делах, государь! – воскликнул Кирилл. – А вы думаете, многие люди по-настоящему хотят что-то понять и Кого-то встретить? Единицы! Да и то, чтобы их отыскать, нужно пропустить через себя сотни, тысячи прихожан! Поэтому я и считаю, что чем больше их будет, тем лучше. И не важно, чем их привлекать – чудесами, байками или бубликами с маком. Это руда, которую нужно перелопатить, чтобы найти бриллианты, но потом она все равно пойдет в отвал. Из человеческой массы все равно только единицам дано что-то понять!
– И… спастись? – холодно поинтересовался император.
– Вы сами знаете, августейший.
– Возможно…
– Святые отцы говорили, что спасается один из десятка тысяч.
– Теперь уже, наверное, из миллиона? Не так ли? – спросил император, и вдруг посмотрел в глаза митрополиту сурово, пристально и грозно, словно хотел извлечь нужный ответ с самого дна его души.
«Все-таки в монастырь, в самом лучшем случае…» – пронеслось в голове Кирилла.
– Вероятно, – пробормотал он.
Он вдруг ощутил страшную усталость, захотелось опуститься прямо на прохладный пол и обхватить голову руками.
– И… вы в это верите?
– Нет, государь, – неожиданно ответил Кирилл и бессильно улыбнулся.
– Присядьте, владыка, в ногах правды нет, – распорядился Олег Даниилович.
Оглянувшись, митрополит обнаружил, что успел на несколько шагов отойти от своего кресла. Он попятился и, не сводя с глаз с императора, опустился на мягкое сиденье.
– У вас было много здравых идей, владыка. Я не про ваши теперешние брошюрки и демонстрации, конечно, а про то, что было раньше. Про переводы, про стихотворные службы. Они были действительно хороши, доходчивы.
– Я надеялся представить тот проект святейшему и на собор, но покойный патриарх…
– Да, Святейший Иосафат был чрезвычайно консервативен. А зря. Никому от этого пользы не было. Сейчас, конечно, более благоприятной момент, церковная мысль чего-то ищет. Если бы вы вели себя иначе, вы бы могли… Эх, владыка, владыка!
– Я все понимаю, государь… Могу я спросить, что со мной будет?
– Не знаю, все зависит от вас. Для суда вы натворили достаточно. По крайней мере, святейший так считает.