И в самом деле – с недавних пор в международном сообществе физиков вдруг обнаружили, что одну из главных узловых точек их дисциплины – теорию квантовой гравитации – впервые обозначил мало кому известный русский тогда еще физик по имени Матвей Бронштейн. Он был не только выдающимся теоретиком, но и талантливым педагогом и популяризатором науки. Его книги, написанные для детей, сегодня можно назвать классикой и эталоном жанра.
Если образно выражаться – он был императором современной физики как Олег Даниилович – императором России.
Еще до последней войны среди петербургской интеллигенции о нём о много говорили.
Его статьи о фотонной структуре рентгеновского излучения и температуре звёзд публиковали в ведущих мировых журналах, когда автору еще не исполнилось двадцати.
Он интересовался, астрофизикой, теорией относительности физикой полупроводников – он например подсказал Лосеву путь которым тот двинул вперед мировую электронику (в любом комте или ЭВМ – есть и частица его заслуг).
Будучи почти самоучкой, он поступил в Санкт-Петербургский университет уже сложившимся исследователем. Он читал на многих языках и поражал своей всесторонней эрудицией. Диссертацию под названием «Квантование гравитационных волн» Бронштейн защитил ещё в 1935 году – и ученый совет единодушно, включая антисемита фон Ленарда, присвоил ему звание доктора наук.
В отличие от многих своих коллег он не чурался вполне гуманитарных интересов. Он и сам постепенно стал блестящим литератором.
Его биографии ученых, географов исследователей, его рассказы о научных открытиях вписывались попечительскими советами гимназий и реальных училищ – да что там – духовных семинарий! – в списки рекомендованной литературы.
Ему повезло уметь сочетать в себе разные дарования.
Это были дарования теоретика и литератора, эрудита и педагога. А также дар человека, который всегда сохранял личное благородство, несмотря на не вполне благородное происхождение.
Как вспоминал маститый классик Паустовский – «Достаточно было провести в его обществе полчаса, чтобы почувствовать, что это человек необыкновенный. Он был блистательный собеседник, эрудиция его казалась необъятной. Английскую, древнегреческую, французскую литературу он знал так же хорошо, как и русскую. Кипучий, жизнерадостный, чарующий ум».
Всем бы хорош – быть бы ему академиком и профессором. А что еврей – в конце концов не девятнадцатый век! Но…
И причина то была вроде пустяковая. Как-то он вступил в конфликт с издателем – Сытиным. Бронштейн принес ему научно-художественную книгу: «Изобретатели радиотелеграфа» о Попове и Маркони.
Тот просил переделать всю повесть в том духе что Маркони украл разработку у Попова – возможно, «с помощью католических монахов, тайно проникших в Россию». Так мол и завлекательнее и вообще патриотичнее.
Выслушав объяснение Бронштейна, что эта гипотеза – чушь, и что в науке открытия нередко происходят одновременно, редактор не сдавался. Бронштейн тоже упирался – и в конце концов разозленный издатель заявил – мол, ехали бы вы с такими настроениями в Самарию – или вообще к однофамильцу!» – имея ввиду Троцкого.
Следующую книгу, которая была посвящена Галилею – он заканчивал уже в Бар-Шеломе.
Когда в 1950 м году он получал первую после военного перерыва Нобелевскую премию – «за колоссальный вклад в теоретическую физику и астрофизику», Георгий Великий, как написал в мемуарах Джунковский, старчески кряхтя произнес:
– Эх, спустить бы с господина Сытина штаны и всыпать полсотни шомполов по тому месту каким он думал тогда!
– Итак – что привело вас в Ершалаим? – вернул его к реальности голос Бронштейна.
– Прошу прощения если оторвал вас от каких то важных дел – но вы сами поймете что на то была причина.
– Ну… вздохнул мар Бронштейн, – дела какие-то есть… Сейчас вот размышляю над проблемами многомерности пространственно-временного континнуума. Это как бы вам объяснить связано с некоторыми квантовыми эффектами…
– Я простите – филолог по первому образованию, – ответил с улыбкой Вамензон.
– Это по старому – словесник? Ну – тогда и углубляться не надо – доброй стариковской улыбкой улыбнулся Матвей Петрович. Физикам физическое а духовное – духовникам… – пошутил он – наверное что то из вольнодумной университетской юности. Даже вот статейку кропать начал – «Пространство Миньковского против пространства Бартини».
– Это вы про книгу Бартини которую он писал сидя у Троцкого в концтаборе?
– Именно, – кивнул Бронштейн, – совсем не удивившись осведомленности экс-филолога, – у меня есть ее второе издание к слову с подписью автора. Но вообще-то это очень интересный вопрос. Причем история его весьма… своеобразная. Взять хоть то чт еще о буддийская космология учила о существовании бесчисленного множества тройственных параллельных миров, во всем подобных нашему миру. «Субхути, как ты думаешь, много ли пылинок в трех тысячах большой тысячи миров?» Субхути сказал: «Чрезвычайно много, о Превосходнейший в мире» – процитировал он на память. Это из «Золотой сутры».